В обязанности агента входило, кроме того, вести переписку с высшими должностными лицами России, такими как канцлер Головкин, вице-канцлер Шафиров, кабинет-секретарь Макаров или генерал-адмирал Апраксин, а иногда даже с самим Петром, подробно извещая их обо всем, что их интересовало. А так как Республика находилась на пересечении многих почтовых дорог, амстердамец должен был также переправлять почту из Петербурга в Берлин, Вену и Лондон. При этом почтовые расходы подчас тяжелым бременем ложились на его бюджет. Так, с октября по декабрь 1723 г. они составили изрядную сумму в 236 гульденов{285}.
Если добавить, что деньги от российского правительства приходили с запозданием, то вполне понятно, почему ван ден Бюрг то и дело сталкивался с острой нехваткой средств. И пожалованный ему в 1717 г. миниатюрный портрет царя, обрамленный бриллиантами{286}, едва ли мог решить эту проблему. Когда нужда в деньгах становилась нестерпимой, агент обращался к русскому послу, будь то Матвеев или его преемник Куракин. Однако ни тот, ни другой чаще всего не спешили ему помочь, поскольку и сами из-за неаккуратности российской казны пребывали в стесненных обстоятельствах и вынуждены были прибегать к услугам дружественных голландских купцов вроде Кристоффеля Брантса.
Вместе с тем агент ван ден Бюрг пытался, разумеется, извлечь из своих связей с Россией коммерческую выгоду. Он, например, получал часть прибыли от трех судов: одного гукора и двух галиотов, которые назывались «Солнце», «Луна» и «Тунец». В своей переписке с канцлером или с царем он называл их «наши кораблики», так что коммерческие интересы были, судя по всему, общими. Агент регулярно просил указаний относительно этих кораблей, но царь обычно ограничивался выражением согласия с тем или иным предложением самого ван ден Бюрга. «Солнце», «Луна» и «Тунец» ходили в торговое плавание в восточную часть Балтики, прежде всего Ригу, Данциг и Кёнигсберг. Иной раз портом назначения был Стокгольм, хотя, как доложил Его Царскому Величеству ван ден Бюрг 3 декабря 1720 г., этот маршрут был не столь выгоден, так как люди там из-за войны обеднели и не могли ничего купить{287}.
Еще агенту приходилось снабжать многих российских сановников предметами роскоши. Он посылал им бочки с бренди, каштановые деревья и даже экзотических птиц из голландской колонии Суринам; из последних, конечно, лишь немногие достигли Петербурга{288}. Но и это было далеко не все, чем должен был заниматься представитель царя в Амстердаме. Ему полагалось следить за новыми изобретениями, чтобы их можно было переправить в Россию. Так, в 1723 г. Петр узнал об изобретении огнетушителя: царь еще в 1697–1698 гг. в Амстердаме очень интересовался средствами тушения пожаров{289}, ведь у него на родине городская застройка была в основном деревянная. Ван ден Бюрг связался с изобретателем Хопффером и отослал государю исчерпывающее описание новинки. Она оказалась всего-навсего бочкой с водой, которая, когда ее вкатывали в огонь, автоматически открывалась. Использовать ее можно было только один раз{290}.
Помимо предметов роскоши и технических новшеств агент поставлял своему петербургскому начальству также сведения о европейской политике. Будучи амстердамским купцом, он располагал обширной сетью контактов, тем более что в Амстердаме ведущие политики часто были связаны с международной торговлей. К таким влиятельным в городе лицам, как Николас Витсен или Виллем Бёйс, агент неоднократно заходил за помощью, советом и ценной информацией. Он и у себя их принимал, устраивая званые обеды, что давало прекрасную возможность узнать все новости, а также продвигать интересы России. Он и в Гааге знал очень многих купцов и политиков, скорее всего еще с 1708 г., когда фактически заменял русского посла Матвеева во время его пребывания в Лондоне. Тогда же он свел близкое знакомство с самим Хейнсиюсом и потом не раз ездил в Гаагу побеседовать с великим пенсионарием о важных делах. А Хейнсиюс, в свою очередь, узнавал от него новости из России. Переписку они друг с другом вели мало, именно потому, что часто встречались.