Со вторым условием, выдвинутым шведским правительством, дело обстояло сложнее. В Гааге, как известно, ни для кого не было секретом, что голландские купцы, особенно амстердамские, снабжали и продолжают снабжать оружием и военными материалами Россию. Шведско-голландскими договорами 1699 г. о торговле и взаимной обороне это, кстати, не запрещалось, однако договоры давно утратили силу и больше не имели никакого значения. Нетрудно было догадаться, что требование Швеции, чтобы голландцы ввели смертную казнь за поставки контрабандных товаров ее противникам, не вызовет в правящих кругах Республики бурного одобрения. Не говоря уже о том, что выносить приговоры голландским купцам входило в компетенцию не Генеральных штатов, а штатов провинции Голландия. Де Би и Рюмпф обо всем этом мудро помалкивали и просто обещали передать условие шведов в Гаагу.
По-своему болезненным было также третье условие. Оно, правда, не требовало от голландцев немедленно взяться за оружие против врагов Швеции. Речь могла идти об усилиях дипломатических. Но действия датского флота внушали немалое беспокойство. В начале апреля датчане блокировали Гётеборг, а в середине месяца уже перехватили десять голландских судов и отослали в Норвегию. Несколько недель спустя заинтересованные купцы обратились к Генеральным штатам с настоятельной просьбой отправить на Балтику эскадру{360}. Подобное решение должны были поддержать все провинции, поэтому «Высокомочные», в свою очередь, запросили мнение провинциальных властей, в результате чего было потеряно еще больше времени.
Конечно, датскому дипломату в Гааге указали на явное нарушение его страной датско-голландского торгового договора от 15 июля 1701 г. и заявили, что Республика оставляет за собой право всеми мерами добиваться возмещения ущерба. В Гааге, однако, понимали, что угроза эта пустая, ибо на снаряжение военных кораблей просто не было денег. Насколько драматически обстояло положение с финансами, показали разговоры с представителями адмиралтейств. Только амстердамское адмиралтейство в состоянии было выделить средства на снаряжение пары фрегатов. Но этого было недостаточно: эскадра должна была насчитывать не менее десятка судов{361}, а такое было голландцам не по карману. Вся надежда была на то, что с улучшением отношений между Республикой и Швецией меньше голландских кораблей будет становиться жертвой хотя бы шведского каперства.
Все это свидетельствовало о трезвом реализме гаагских политиков, но вместе с тем демонстрировало их бессилие. А тут еще каверзы со стороны англичан. Британская дипломатия уверяла голландцев, что их торговые суда не найдут в Швеции достаточно грузов, которые можно взять, отправляясь домой, а потому незачем, мол, вообще ходить в шведские порты. Зная о том, что в Лондоне в то время шла дискуссия об отмене британского эмбарго на торговлю со шведами, нетрудно предположить, что за «добрыми» советами англичан скрывался исключительно эгоистический расчет на устранение конкурента. Понятно, что секретарь шведской миссии в Гааге Прейс поспешил разоблачить перед местной элитой лицемерие британских дипломатов{362}.
Из четырех условий, которыми шведы обставили свое согласие на свободу судоходства на Балтике, наиболее опасным для интересов Республики было четвертое. В августе 1700 г. Травентальский мир положил конец конфликту между Данией и Швецией. Датское правительство обещало тогда больше не участвовать в Северной войне{363}. Республика выступила одним из гарантов этого договора, и теперь четвертое условие шведов означало, что они требуют вмешательства голландцев, дабы вновь принудить Данию к миру, да еще и «всеми силами». Осторожные Рюмпф и де Би о сути четвертого условия не высказывались, а лишь дали понять, что можно ожидать «благоприятной» резолюции Генеральных штатов, пока же следует немедленно отдать приказ шведскому адмиралтейству не чинить никаких препятствий голландской торговле на Балтике. Как велико было доверие шведов к Генеральным штатам, видно из того факта, что в конце мая 1719 г. пожелание обоих голландских дипломатов действительно было выполнено{364}.