Естественно, и шведский дипломат Прейс тоже не сидел в Гааге без дела. Он должен был прозондировать, готовы ли «Высокомочные» оказать шведам помощь или нет. После ряда разговоров с Хейнсиюсом он понял: никакой эскадры голландцы на Балтику не направят. Правящие круги в Гааге охотно выступили бы посредниками, но, похоже, никто, включая и шведский двор, их об этом не просил{380}. Прейсу приходилось не раз объяснять своим собеседникам, что голландская поддержка России оружием и всем прочим существенно подорвала доверие между Стокгольмом и Гаагой. К тому же положение Швеции было слишком отчаянным, чтобы можно было тратить время на долгие посреднические усилия{381}.
Свою окончательную линию поведения по отношению к шведам Генеральные штаты определили в секретной резолюции от 1 июля 1719 г. Правительство королевы Ульрики обязано прежде всего выплатить компенсацию за захваченные шведами голландские суда и товары. После этого вполне возможен торговый договор, однако о военной поддержке следует забыть. Оборонительный союз обсудить можно, но не применительно к войне текущей, нынешней. Получив из Гааги соответствующее послание, Рюмпф и де Би тотчас же поняли, что им эту пустую скорлупу лучше не передавать шведскому двору. Пусть это сделает, когда приедет, новый посол Республики{382}.
Но был ли его приезд еще уместен? Со смертью амстердамца Хасселара спор между провинциями Фрисландия и Голландия о том, кого назначить послом в Стокгольм, не закончился. Голландия и особенно Амстердам продолжали противиться назначению кандидата от Фрисландии Юббо ван Бюрманиа, так что тот в конце августа поинтересовался в Гааге, надо ли ему еще собираться в путь. В начале сентября вслед за центральными властями шесть провинций из семи снова высказались за то, чтобы новый посол немедленно отправился в Швецию. Штаты же провинции Голландия по-прежнему стояли на той точке зрения, что наибольший ущерб действия шведов нанесли людям из этой провинции, а значит, и послом должен стать их земляк. Только 19 сентября, несмотря на сопротивление Голландии, ван Бюрманиа получил наконец назначение{383}, а через месяц ему велели как можно скорее отбыть в Стокгольм. Предписанную традицией резолюцию Генеральных штатов с пожеланиями благополучия и благословения новому послу депутаты от провинции Голландия не подписали. Пять месяцев препирательств позволили им лишь оттянуть, но не предотвратить то, против чего они так возражали.
Одновременно с назначением посла отозвали из Швеции де Би. Казалось, Генеральные штаты уступили настояниям русских, ведь посол Куракин давно уже этого требовал{384}. Однако дело обстояло сложнее. Приказ «Высокомочных» был ясным сигналом, что переговоры в Стокгольме шли не так, как хотели в Гааге, и именно поэтому было вполне логичным показать царскому послу, что голландцы не ставят только на одну, шведскую, лошадь. Тем более что Юббо ван Бюрманиа уже отправлялся в Стокгольм, а следовательно, шаг навстречу русским уравновешивался дипломатической любезностью в отношении шведов. Кроме того, новый посол Республики в Швеции успел дать понять, что не хочет брать себе секретарем де Би, а предпочитает Шарля Рюмпфа, родившегося в Швеции брата Хендрика Рюмпфа{385}.
Узнав о том, что его отзывают, Якоб де Би, дабы все-таки завершить свою миссию успехом, предпринял еще одну попытку добиться хотя бы освобождения голландских судов, которые пока удерживали шведы. Нельзя ли было использовать как средство давления свой предстоящий отъезд? 13 сентября Хендрик Рюмпф и де Би посетили президента канцелярии графа Кроньельма и изложили свою просьбу{386}. Тот реагировал возмущенно. Как могут голландцы ожидать чего-либо от Швеции, если они, как докладывал Прейс из Гааги, только требуют компенсации за свои суда и товары, «тогда как интересам Республики гораздо больше соответствовало бы оказать помощь Швеции в ее бедственном положении и спасти ее от полного падения»?