В последние месяцы перед окончанием Северной войны секретарь шведской миссии в Гааге занимался тем же, чем и раньше: следил за тем, что делается в амстердамском порту в интересах России. В декабре 1720 г. Прейсу из анонимного источника стало известно о строительстве в Зандаме трех, а в Амстердаме двух фрегатов для царя Петра{431}. Все устроили из-за кулис агенты царя Кристоффель Брантс и Йоханнюс ван ден Бюрг. Посол Куракин сам ни во что не вмешивался, ведь в Петербурге понимали, что дипломату лучше не связываться с такой отчасти нелегальной практикой. Прейс и шведский агент Бальгери решили пристально понаблюдать за тем, что происходит на верфях.
Получили шведские представители в последние дни 1720 г. и хорошую новость. Голландский фрегат «Эйндрахт [Согласие]», один из трех, которые были построены для России раньше и которые так тщательно изучил еще на верфях шведский капитан Фалькенгрен, был в районе Карлскруны задержан. Это вызвало в Голландии большое смятение. Со всех сторон и, в частности, от самого ван Хорнбейка шли к Прейсу просьбы похлопотать об освобождении корабля. Особенно в Амстердаме многие испугались, что теперь русский царь, в свою очередь, ограничит на Балтике свободу судоходства для нейтральных стран{432}. Именно таков был смысл угроз, с помощью которых князь Куракин оказывал давление на своих собеседников-голландцев. Брантс и его компаньоны-арматоры утверждали, что «Эйндрахт» — торговое судно, а не военное. О том же говорила резолюция, которую они побудили принять Генеральные штаты 11 февраля 1721-го{433}. В ней голландскому дипломату в Стокгольме Рюмпфу поручалось добиваться освобождения корабля. Тем самым власти Республики элегантно избавились от деликатной проблемы. Характерно, что, вопреки обычаю, секретарь шведской миссии копию этой резолюции не получил. В Гааге явно стеснялись того, что произошло. Продолжением спектакля стало прошение, поданное «Высокомочным» женами захваченных членов команды «Эйндрахт». Женщины просили сделать все необходимое для освобождения судна, ссылаясь на то, что их мужья якобы сами не знали, торговое оно или военное{434}. Но шведы отпустят «Эйндрахт» только после окончания войны.
Случившееся с фрегатом несколько уменьшило готовность голландцев наниматься на русскую службу. 58 матросов, уже подписавших контракт, принесли полученный задаток назад{435}. Внимание Прейса сосредоточилось на двух фрегатах, построенных в Амстердаме. Швед обнаружил, что оба судна при необходимости пойдут в Петербург под флагами Пруссии, причем в качестве подставного судовладельца выступит некий прусский купец из Кёнигсберга{436}. Пока Бранте и ван ден Бюрг хлопотали о снаряжении этих кораблей, у побережья Голландии неожиданно появились два русских фрегата. Пошли всевозможные слухи. По одним — русские будут проверять голландские суда и отнимать найденную контрабанду. По другим — они прибыли забрать те, что построены для них в Амстердаме. Все это оказалось неправдой: фрегаты просто направлялись в Средиземное море. Впрочем, русские не упустили случая сделать себе рекламу. Они бросили якорь в порту Хеллевутслёйс, близ Роттердама, и предоставили местному населению достаточно времени, чтобы фрегаты осмотреть. Впервые военные корабли России вошли в голландский порт{437}. И если кто-то из гаагских политиков еще сомневался в возросших силах далекой страны, то иллюзии развеялись. От дальнейших осложнений уберег Ништадтский мир.
Русско-шведский мирный договор положил конец Северной войне, которая длилась 21 год. Швеция лишилась своего господства в балтийском регионе. Карл XII пошел в свое время ва-банк — его держава проиграла. Утрата богатых прибалтийских провинций долго еще будет отзываться в шведской политике. На протяжении всего XVIII века в Стокгольме будут искать возможностей для реванша — безуспешно.