Несмотря на то, что Голландия не шла шведам навстречу ни на сантиметр, ее отношения с Россией тоже ухудшились. Причиной стало нападение русских военных судов на пять голландских торговых в порту Гельсингфорса 15 июня 1713 г.{24} Объяснение, переданное в Гаагу через царского посла князя Б.И. Куракина, было простым: два из пяти голландских кораблей шли под шведским флагом, и все пять искали укрытия вблизи шведской эскадры. Однако, по свидетельствам очевидцев, дело происходило иначе. Около полуночи 15 июня голландцев атаковали многочисленные небольшие военные суда русских. Ни флаги Республики, ни предъявленные судовые документы не произвели на нападавших никакого впечатления, и голландские корабли были сожжены. Увидев море огня, пришел издалека один шведский легкий фрегат, о присутствии же целой шведской эскадры очевидцы не упоминали. Уцелевшие голландцы были схвачены и взяты под стражу.
Вне себя от возмущения, Генеральные штаты в резолюции от 30 августа отвергли российскую версию событий, заявив, что в ней важные факты «со всем тщанием» замалчивают. Происшедшее было названо «деянием столь чрезвычайным и столь непростительным, что подобного даже в объявленной войне не практикуют в отношении беззащитных судов»{25}. Господа «Высокомочные» потребовали немедленного освобождения пленных и подобающего возмещения убытков. Резиденту Республики в Петербурге Якобу де Би приказали довести это дело до конца. Одновременно ему было поручено заступиться за голландских купцов, которые в городах, находившихся прежде под властью шведов, подверглись дурному обращению со стороны русских солдат. Резиденту напомнили о принятой на этот счет еще 11 апреля 1712 г. секретной резолюции Генеральных штатов, прибавив, что «внимание Высокомочных столь часто обращали на подобные жалобы и подробности, касающиеся воинских начальников и войск Его Царского Величества в их гарнизонах, что они [Генеральные штаты] более не могут оставаться к сему равнодушными». Так что инцидент в Гельсингфорсе явился лишь последней каплей, переполнившей чашу терпения официальной Гааги. А тот факт, что российские власти еще годами будут тянуть с признанием вины, не говоря уже о возмещении ущерба, внесет в дальнейшие российско-голландские отношения постоянный элемент раздражения. Тем более что владельцами кораблей, сожженных в Финляндии, были некоторые амстердамские бургомистры, в том числе влиятельный Йохан Корвер, и это несколько умерило энтузиазм амстердамцев в отношении России.
Еще одна проблема между Гаагой и Петербургом возникла 5 ноября 1713 г. В тот день Петр I издал указ о том, чтобы половина товаров, которые обычно следовали через Архангельск, шла отныне через новую столицу России{26}. Целенаправленными таможенными мероприятиями — резким повышением пошлин в Архангельске и снижением в Петербурге — царь стремился перенаправить товарные потоки как можно быстрее. Нетрудно догадаться, что в Амстердаме это вызвало громкие протесты. Действия шведских военных и каперских судов на Балтике делали путь в Петербург весьма опасным. В Архангельске же, как уже говорилось, голландцы занимали положение господствующее, которое теперь рисковали потерять. Политика Петра вела к усилению конкуренции среди иностранных купцов, ведь в новом порту им всем предстояло начинать на равных — с чистого листа. Недовольны были голландцы и тем, что из-за отмелей порт в устье Невы был для крупных кораблей недоступен. По всем этим причинам правительство Республики неоднократно пыталось побудить русского государя изменить свой курс[2].
Но что делать, если разговоры не помогают? Среди депутатов Генеральных штатов постепенно росла принципиальная оппозиция любым наступательным вооруженным акциям в будущем. Что хорошего принесло Республике вмешательство в международные конфликты? Только что закончившаяся война с Францией и Испанией, стоившая маленькому народу непомерных усилий и средств, привела к очень скромным для него результатам. Не лучше ли было бы поберечь ресурсы, а в случае необходимости опереться на поддержку со стороны? У кого есть деньги, у того всегда найдутся друзья, которые и окажут военную помощь. В правящих кругах Республики крепло убеждение, что политика нейтралитета будет для нее эффективнее — и дешевле. Активную вовлеченность в международные дела и связанные с ней обязательства следовало заменить более пассивной формой реагирования, оставаясь по возможности вне конфликтов{27}. Уроки войны за испанское наследство, в которой многолетние тяжелые затраты, военные и финансовые, принесли голландцам так мало выгод, играли в таких рассуждениях роль, несомненно, очень существенную.
2
Как показал канадский историк Дж. Кнопперс, число торговых судов, приходивших ежегодно в Архангельск, даже возросло. В 1693–1697 гг. их было в среднем 47, а в 1716 — уже 233, в то время как Петербург принял лишь 40. Так что царскую политику продвижения новой столицы трудно было назвать успешной