— Тебя не переедет поезд, — раздражённо сказал я себе. Покрепче утвердился на ногах, сложив руки и воинственно выпятив нижнюю челюсть, ожидая приближающийся громыхающий поезд.
— Да что с тобой такое? — рявкнул мужской голос, а затем тяжёлая, сильная рука, вцепившись в мой правый бицепс, оттащила меня прочь с путей. — Не видишь клятый поезд?
Упомянутый поезд проревел как живое существо, разъярённая бестия, воющая и вопящая от разочарования, что меня убрали с её пути. Поднятый его движением ветер, добравшийся до меня острыми, горячими пальцами, фактически подтянул моё тело на пару дюймов ближе к краю платформы.
После субъективной вечности он проехал мимо, а я плюхнулся на землю, переводя дыхание, с бешено бьющимся сердцем. Когда оно, наконец, стало успокаиваться, я решил осмотреться.
Я лежал на чистой, но потёртой бетонной платформе, и внезапно до меня дошло, что вокруг флуоресцентные лампы, как на многих вокзалах вокруг Чикаго. Я оглядел платформу, но, хотя она и казалась знакомой, точно определить место не смог. Не было никаких пригородных пассажиров. Никаких афиш или других объявлений. Только пустое, чистое, но невыразительное здание.
И пара блестящих остроносых туфель.
Я глянул выше дёшевых брюк и дёшевого костюма и обнаружил мужчину лет тридцати, смотрящего на меня. Он походил на пожарный гидрант и создавал впечатление, что врежься в него на автомобиле — и он помнёт вам крыло. У него были тёмные, ярко блестящие глаза, намекающие на живой ум, линия волос отступила далеко от места, где должна была быть, и хотя выглядел он не особенно круто, но это был тип лица, располагающего к доверию.
— Южные поезда в последнее время ездят быстро, — сказал он, смотря на меня сверху вниз. — Не думаю, что ты хотел бы уехать вместе с ним, мистер.
Я смерил его взглядом. Мысленно добавил стоящему передо мной человеку двадцать лет и сорок фунтов, вычел больше волос и понял, что знаю его.
— К... — я запнулся. — К-к-к...
— Повторяй за мной, — сказал он и продиктовал:
— Кармайкл.
— Но ты... ну, ты знаешь, — сказал я. — Умер.
Он фыркнул.
— Глянь-ка, приятель, да у нас тут на-сто-ящиковый детектив. Потрясающий чародейский интеллект собственной персоной.
Он с усмешкой протянул мне руку и сказал:
— Кто бы говорил, Дрезден.
Я поднялся в ошеломлении и принял руку сержанта Рона Кармайкла, служившего в Полицейском Департаменте Чикаго, Отдел Специальных Расследований. Он был напарником Мёрфи. И он отдал свою жизнь, чтобы спасти её от неистовствующего луп-гару. Это было... Блин-тарарам, больше десяти лет назад. Я видел, как он умер.
Когда я встал, то на мгновение глянул на него в смущении, тряхнув головой. Я был куда выше, чем он.
— Ты... — сказал я. — Ты здорово выглядишь.
— Забавно, что смерть может с тобой сотворить, — сказал он, драматически расширив глаза. — А ещё я вёл здоровый образ жизни и всё такое.
Он посмотрел на часы.
— Всё это весело, конечно, но нам пора двигать.
— М-м, — осторожно сказал я. — Двигать куда именно?
Кармайкл сунул в рот зубочистку и протянул:
— В офис. Пошли.
Я последовал за ним наружу, где стоял старый золотистый Мустанг. Он направился к водительскому месту и сел в машину. Было темно. Шёл дождь. Город светился огнями, но место выглядело пустынным, не считая нас двоих. Я всё ещё не мог точно сказать, где именно в Чикаго мы находимся, что было чертовски неправильно — я знаю свой город. Я заколебался на мгновение, осматриваясь, пытаясь определиться по знакомым ориентирам.
Кармайкл распахнул дверцу.
— Не парься, парниша. Все эти здания такие же, какими должны быть. Ты заработаешь себе мигрень, если будешь и дальше об этом думать.
Я осмотрелся ещё раз и сел в старый Мустанг, закрыв дверь. Кармайкл степенно двинул по пустым улицам.
— Это не Чикаго, — сказал я.
— Гениально, — дружелюбно сказал он.
— Тогда... где мы?
— Между.
— Между чем? — спросил я.
— Между чем, — сказал он. — Между кем. Между где. Между когда.
Я хмуро посмотрел на него.
— Ты забыл «почему».
Он покачал головой и усмехнулся.
— Не-е, парень. Мы тут настоящие любители «почему». Большие фанаты «почему».
Я нахмурился на секунду. Потом сказал:
— Почему я здесь?
— Ты что, никогда не слышал о прелюдии? — сказал Кармайкл. — Может быть, ты тонешь, и всё это — иллюзия, что твой мозг создает для тебя, чтобы скрыть от тебя правду смерти.
— Оказаться здесь? С тобой? Я встречался со своим подсознанием, и оно не настолько больное.