Кармайкл распахнул дверцу.
– Не парься, парниша. Все эти здания такие же, какими должны быть. Ты заработаешь себе мигрень, если будешь и дальше об этом думать.
Я осмотрелся ещё раз и сел в старый Мустанг, закрыв дверь. Кармайкл степенно двинул по пустым улицам.
– Это не Чикаго, – сказал я.
– Гениально, – дружелюбно сказал он.
– Тогда… где мы?
– Между.
– Между чем? – спросил я.
– Между чем, – сказал он. – Между кем. Между где. Между когда.
Я хмуро посмотрел на него.
– Ты забыл "почему".
Он покачал головой и усмехнулся.
– Не-е, парень. Мы тут настоящие любители "почему". Большие фанаты "почему".
Я нахмурился на секунду. Потом сказал:
– Почему я здесь?
"Ты ведь никогда не слышал о прелюдии, так?" – сказал Кармайкл. "Может быть, ты тонешь, и все это – иллюзия, что твой мозг создает для тебя, чтобы скрыть от тебя правду смерти" – Быть здесь? С тобой? Я встречался со своим подсознанием, и оно не настолько больное.
Кармайкл засмеялся. Это был тёплый, искренний звук.
"Но это могло бы быть тем, что происходит здесь. И в этом вся суть" "Я не понимаю. Вообще." "Это тоже вариант" – сказал он.
Я рассердился.
Продолжая улыбаться, он сказал:
"Парень, тебе позволено видеть столько, сколько ты можешь себе позволить. Прямо сейчас, мы находимся где-то, что выглядит почти как Чикаго, и едем сквозь дождь в моем старом Мустанге, потому что это то, что позволяют видеть твои границы. Нечто большее могло бы…" Он сделал паузу, обдумывая свои слова. "Могло бы устранить некоторые возможности, а их здесь не так уж и много" Я подумал об этом секунду, и затем сказал:
"Ты только что использовал слова "устранить" и "не так уж" в одном предложении" "Я вычитал их в одном из этих календарей с умными словами на каждый день" – сказал он. "Не выделывайся." "Ты шутишь?" – сказал я, откинувшись на сиденье. "Я живу, чтобы выделываться." Кармайкл хмыкнул, его глаза сузились.
"Ага. Посмотрим." Кармайкл остановил Мустанг перед зданием, которое напомнило мне о старых эпизодах Облавы*. Он припарковался на пустой улице и мы пошли ко входу.
– Так куда мы идём?
– Я же говорил – в офис.
Я нахмурился.
– А ты не мог бы быть немного поточнее?
Он осмотрелся, сузив глаза.
– Не здесь. Тут небезопасно. Повсюду уши.
Я остановился на совершенно пустом тротуаре, посмотрел вверх и вниз по лишённой движения, свободной улице и не увидел ничего, кроме одиноких фонарей, светофоров и окон без света или занавесок, пялящихся безучастнее, чем пустые глаза трупа.
– Точно, – сказал я. – Мы в самом центре заговора.
Кармайкл остановился возле двери и глянул через плечо. Пару секунд он ничего не говорил, затем спокойно произнес, без какой-либо искусственности в голосе.
"Здесь есть Вещи, Дрезден. И некоторые Вещи хуже, чем смерть. Лучше всего будет, если ты зайдешь внутрь." Я закатил глаза. Но…
Что-то в пустоте вокруг вдруг сильно подействовало на нервы.
Я сунул руки в карманы и изобразил прогулочный вид. Этому немного мешало моё желание выставить между мной и пустотой что-нибудь вроде надёжного здания. Кармайкл же открыл ключом дверь и, пропустив меня вперёд, вошёл сам, не теряя улицу из виду, пока дверь не была закрыта и заперта.
Он кивнул на охранника, местного копа в парадной форме, который стоял с одной стороны лифта, с непринуждённо выпрямленной спиной и сложенными за спиной руками. Униформа охранника была, без преувеличения, идеальна. Идеально чистая, стрелки идеально острые, перчатки идеально белые. У него был служебный револьвер с серебряной гравировкой в блестящей чёрной кобуре на бедре. Выглядел он соответственно униформе – крайне симметрично, сильно и уверенно.
Я притормозил на момент, хмуро глядя на охранника, а затем обратился к своему Зрению.
У профессиональных чародеев вроде меня есть доступ ко всяким крутым штучкам. Одна из крутейших – это Зрение, называемое в разные времена и в разных культурах Вторым Зрением, Третьим Глазом, Злым Глазом и ещё много как. Оно позволяет чародею видеть истинную природу окружающих вещей, прозревать невидимый мир энергии и сил вокруг. Это опасно. Однажды увиденное с помощью Зрения – останется с вами навсегда, и время не изгладит воспоминаний. Бросьте взгляд не на ту вещь и можете попрощаться со своим здравомыслием.
Но обстановка настолько напоминала Сумеречную Зону, что я должен был найти что-то в ней, за что мог бы ухватиться, что-то знакомое, что-то, что не пытался всучить мне тип, выглядевший как помолодевший и похудевший детектив Кармайкл. Я решил попытаться опознать единственную вещь, которая, вероятнее всего, расскажет кое-что об окружающих меня людях – источник власти.
Я сосредоточился на пушке охранника.
Секунду не происходило ничего. А затем чернота и серебро сверкающего оружия изменились, сдвинулись. Кобура удлинилась, спустившись вниз по ноге охранника, револьвер также изменился, выпрямив жемчужную рукоять. Серебро ствола и барабана превратилось в навершие, рукоять и эфес крестообразного меча. Оружие сияло светом – не отражением от освещения в холле, а своим собственным.
Голубые глаза охранника моментально переместились на меня. Он поднял руку и мягко сказал "Нет".
И внезапно, как дверь, хлопающая по лицу, моё Зрение пропало, а оружие снова стало пистолетом.
Охранник кивнул мне.
– Мои извинения за резкость. Вы могли себе навредить.
Я посмотрел. На его бейджике значилось "Амитиэль".
– О, конечно, – спокойно сказал я, подняв пустые руки. – Никаких проблем, приятель. У меня нет к вам никаких претензий.
Кармайкл уважительно кивнул охраннику и большим пальцем надавил на кнопку, вызывающую лифт. Тот открылся моментально.
– Пойдём, крутой парень. Время уходит.
Офицер Амитиэль, кажется, нашёл высказывание забавным. Он улыбнулся, коснувшись двумя пальцами края фуражки в салюте Кармайклу. Потом он вернулся к своей расслабленной позе стража, спокойно встречающего пустоту, которая так меня расстроила.
Двери лифта закрылись, и он слегка поскрипел, прежде чем двинуться с места.
– Итак, – сказал я, – теперь, когда между нами и чем-то-там-нервирующим-снаружи есть по крайней мере один ангел-хранитель, вы скажете мне, куда мы идём?
В уголках глаз Кармайкла появились морщинки. Он хмыкнул.
– На данный момент, Дрезден, я по большей части просто гид. Вам надо поговорить с капитаном.
Кармайкл провёл меня через рабочий зал, где было множество свободно стоящих столов, в отличие от закутков, в которых работают копы. Это больше походило на штаб Специальных Расследований в Чикаго. Тут было несколько мужчин и женщин за столами, просматривающих папки, говорящих по телефону и вообще очень похожих на копов за работой. Все они были примерно Кармайклова возраста – того самого, где энергия юности и дающий мудрость жизненный опыт достигают баланса. Я не опознал никого из них, хотя Кармайклу досталась пара кивков. Он прошёл к единственной другой двери в зале, ведущей в личный офис, и постучал.
– Войдите, – прозвучал чистый, спокойный баритон.
Кармайкл открыл дверь и провёл меня в комнату. Это был маленький, хорошо обставленный офис. Тут были старые картотечные шкафы, старый деревянный стол, несколько потрёпанных деревянных стульев. У стола были ящики "Входящие", "Исходящие" и штырь для сообщений, рядом с дисковым телефоном. Компьютера не было. Вместо него на столике неподалёку находилась старая печатная машинка.
Человек позади стола также был более-менее в возрасте Кармайкла и походил на профессионального боксёра. Там и тут вокруг его глаз виднелись рубцы шрамов, а его нос был неоднократно сломан. Его пиджак висел на спинке стула, и плечи с бицепсами распирали рукава белой рубашки. Он закатал их по локоть, демонстрируя предплечья толщиной примерно с телефонный столб, выглядевшие не менее крепкими. У него были светлые волосы, голубые глаза, челюсть, достаточно тяжёлая, чтобы заставить меня думать о бульдогах, и кроме того, он очень знакомо выглядел.