Если темнота возле подъезда была желта лишь одним светильником, а первый этаж возле консьержки бел и ярок, будто операционная, то свет там, куда поднялся Олег, был чем-то средним между той желтизной и той белизной. Слева от вышедшего на площадку Олега была дверь, похожая на большую плитку молочного шоколада, справа была дверь, тоже похожая на плитку шоколада, но горького. Возле молочного шоколада лежал баскетбольный мяч и стояла чистая пепельница, возле горького — лежал зеленый коврик с надписью Wellcome. Горький приглашал молочный поиграть и покурить, но тот не шел. Электросчетчик напротив лифта безмолвно смотрел прямо на Олега. Олег встряхнул невыжатой сумкой, пошевелив теплую воду на плече под ремнем и невольно всю сырость разной температуры у себя под одеждой, и полез, как ему было сказано, на еще один этаж выше. На его этаже было темно, только с шоколадного этажа доходил, как из преисподней, какой-то свет. Нащупав поблескивавшие цифры своей квартиры и замочную скважину, Олег проковырял дорогу к себе в жилище и тут же на пороге сбросил сумку, которая упала с мясным звуком, и неожиданное эхо ее падения, такое, как в спортивном зале, подбросило Олега на месте.
Он вгляделся во мрак, но ничего не увидел, нашарил десятикопеечную монету в кармане куртки и бросил ее так далеко, как только мог, монета застучала где-то, словно упала на дно горизонтального колодца, Олег шагнул вперед, но не успел сделать и пары шагов, как ударился животом обо что-то вроде комода, он шагнул в другую сторону, но и там натолкнулся на какую-то мебель. Пощупав прихожую так и сяк, посветив туда-сюда экраном сотового телефона, Олег понял, что вход завален какими-то непонятными шкафами, и стал искать выключатель, но не нашел. «Понятно, квартира без света, зашибись, Олежек, — подумал он, как бы снисходительно хлопая самого себя по плечу. — Ну ладно, хоть это, упасть и уснуть». Он потянул с себя куртку и повесил ее в гардероб, в который несколько раз ударился, пока искал света, потом медленно опустил холодную задницу на полку для обуви и стал отклеивать от себя сапоги. Тут под его локтем в стене что-то щелкнуло, и Олег сразу увидел все шесть метров освещенной множеством ламп, изгаженной им прихожей. Как был, в одном сапоге и с одним в руках, он опять поднялся и заглянул вглубь квартиры, сел обратно, бросил сапог, стащил второй, взял сотовый телефон и, опершись спиной на стену, а щекой в мокрый подклад своей куртки, набрал номер охранника.
Хотя тот ответил сразу же, чуть ли не с первого гудка, было ясно по голосу, что Олег разбудил его. «Это я», — сказал Олег. «Да я уж понял, — проворчал охранник. — Что долго так. Тут без тебя успело много чего попроисходить. Хрен этот проснулся и давай шарахаться, короче, он сел в машину и уехал. Прикинь». «Да я тоже не без приключений добирался», — сказал Олег и описал свою историю с побегом от ахтунга. «Да это балет, балет накладывает свой отпечаток», — убежденно сказал охранник, когда Олег закончил. «Не знаю, — засомневался Олег. — Я вон тоже ходил на танцы в детстве, меня как-то не тянет на такие дела». «А ты не путай физкультуру с профессиональным спортом, — загадочно ответствовал охранник. — Так что там с твоим домом?» «Короче, — сказал Олег, — это квартира на чердаке. Как ее так исхитрились сделать — не знаю. Она здоровенная, во весь чердак по ходу, но она по большей части высотой метра в полтора, то есть вот прихожая, она нормальной высоты, от нее такой уступ по грудь, так что надо вскарабкиваться, а все остальное — как бальный зал для лилипутов, прикинь». «Это что же, еду лежа готовить, что ли? Или на корточках? Или по-турецки? Там плита хоть есть? Хоть электрическая?» Олег озадаченно привстал и поозирался из прихожей, как солдат из окопа. «Отсюда не видно, — сказал он. — Но, похоже, есть. Тут вдоль стен углубления, наверное, такие же, что у прихожей, я вот вижу, что из одного душевая кабина торчит. Может, и кухня так же упрятана, а, да, точно, вон холодильник, а там, где холодильник, там, наверно, и кухня». «Наверно, — покладисто согласился охранник. — И что, будешь жить в этой квартире лилипутской? По мне, так это извращение какое-то, лучше уж комнату в коммуналке снимать». «На две штуки комнату не наснимаешь», — напомнил Олег. «Я бы тебе добавил, — сказал охранник. — Чего уж там, свои люди». Олег открыл рот, но понял, что не знает, как возразить, и не знает, как объяснить, что квартира ему нужна именно такая, ее построили будто специально для него, что дело не только в деньгах, а еще в полукруглых окошках возле самого пола, в потолке, до которого можно дотянуться рукой, в сочетании простора и тесноты, а охранник предлагал уже пожить у него, что жену он уговорит, что ребенок может несколько дней поспать и с ними, ну, пару дней. Олег отчаянно заотказывался, чувствуя уже злость на охранника за его доброту, думая, что охранник, по сути, туповат, потому и охранник, что ему не объяснить, как это, когда множество ламп отражаются в лаковом полу, а тот все наседал, а Олег замямлил, не зная уже, куда деваться от навязчивой доброты охранника, потом стал всячески увиливать, говоря, что если что не так, то обязательно попросит о помощи. «Точно попросишь?» — спросил охранник. «Да что я — враг себе?» — Олег придал своему голосу такой нужной искренности, чтобы охранник поверил, что он не сумасшедший, и не почувствовал, что от него пытаются отвязаться, и не почувствовал той радости, какую испытал Олег, когда понял, что спрыгнет с крючка, если правильным голосом и правильными словами ответит еще на несколько вопросов и правильно закончит разговор. «Да знаю я вас, студентов, — сказал охранник. — У меня друг в армии такой был, так вроде нормальный, а чтобы по-человечески вопрос какой-нибудь решить, себе что-нибудь нормальное, пургу какую-то гнать начинал вечно». «Все, он сейчас про армию начнет рассказывать, — отчаянно подумал Олег. — С другой стороны, был бы он другим человеком, он бы и открывать мне не стал, сказал бы, что никого нет — и все». Он сжал зубы и выслушал историю про армейского друга, послушно подсмеиваясь в тех местах, где охранник делал своим голосом юмористические интонации, подразумевая, что это место в его рассказе смешное. «Не, я не такой, — сказал Олег, когда повесть охранника закончилась. — Если бы этот чувак оказался, как я сегодня, на улице, он бы домой укатил. А я, ну ты видел, я вон тебя с места поднял и заставил еще таскаться со мной, так что сам подумай». «Ну так-то да, — озадачился охранник. — Так-то ты ничего, шустрый».