Часто девушки попадают в цепкие лапы торговцев живым мясом или содержателей заведений также и по объявлениям, гласящим: «Ищут камеристку или секретаршу для богатой дамы» и тому подобное.
ГЛАВА 7. КОКОТКА
От большой массы проституток кокотка отличается только тем, что умеет брать за свою любовь дороже, и тем, что она находится на содержании только у одного или только у нескольких мужчин. По этой же причине она ускользает от полицейского взора. Число таких содержанок ныне очень и очень велико, в особенности в сравнении с эпохой абсолютизма, когда только государи, да еще некоторые богатые финансисты могли себе позволить подобную роскошь. Напротив, в настоящее время существует благодаря огромному накоплению капитала бесчисленное множество плутократов, многие из которых могут себе позволить роскошь содержать дорогостоящую подругу или временно, или в продолжение нескольких лет.
Как уже было выяснено в одной из предыдущих глав, кокотка в первую голову задает тон моде. Она же в значительной степени налагает свой отпечаток и на общественную жизнь. В особенности жизнь и нравы определенных изысканных кругов большого города получают от нее свою характерную физиономию. А в целом ряде фешенебельных курортов и иных центров жуирующего света — достаточно указать на Монте-Карло — она вообще ось всей жизни. В таких местах все рассчитано на потребности и вкусы элегантной кокотки. Как ни велика, однако, роль femme entretenue[109] еще и в настоящее время, она перестала быть прежней царицей, за которой все ухаживали, которая привлекала к себе всеобщее внимание, ради которой забывали все и всех. Такую роль играла она еще в эпоху Второй империи во Франции.
Пельтан писал в 1855 году: «Недавно я присутствовал на представлении пьесы “Шарлотта Корде”. В самый драматический момент, когда публика от волнения затаила дыхание, в театре вдруг поднимается шум, все оборачиваются, перешептываются, наводят наконец на определенное место летучую артиллерию биноклей. Что случилось? То явилась львица! Вы не знаете ее? Это дама, посыпающая колеса своей кареты золотым песком, разорившая уже не одного подававшего надежды молодого человека. Спокойная и мужественная, под перекрестным огнем взглядов и лорнеток, принимает она расточаемое ей внимание как естественную дань ее красоте и известности и, ощипывая вырванное из накидки на лебяжьем пуху перо, она точно говорит мужчинам: “Так поступаю я и с вами”».
Если сравнить прежнюю роль grande cocotte с ее теперешней, то можно почти говорить о ее развенчании. Это развенчание было, однако, следствием не торжества в этих кругах более высокой нравственности, как, может быть, будут предполагать многие, а конкуренции, которую кокотке делает женщина имущих классов.
Кокотка была отнесена на задний план, потому что ее приемы и нравы были восприняты также женщинами имущих классов. Ныне эти последние почти все вышли из-под сени домовитости, культивируют во всем и везде ту же безумную роскошь, отличаются такими же экстравагантными склонностями, — словом, они стали такими же монденками, какими прежде, лет двадцать или тридцать тому назад, были одни только кокотки. В тысяче случаев даму теперь уже трудно отличить от кокотки. Или же наоборот. В 1869 году Лейбль написал лучший портрет парижской дамы и назвал картину «Парижанка». Публика же окрестила картину «Кокотка», и это название так за ней и осталось. Ввиду этого кокотка уже не бросается в глаза, как нечто из ряда выдающееся, а это и было предпосылкой ее успеха. И потому она оказалась побежденной.
Кокотка в более узком смысле слова была развенчана, так как по всей линии восторжествовал тип вообще кокотки.
ГЛАВА 8. ЗАМАСКИРОВАННАЯ ПРОСТИТУЦИЯ
Едва ли будет преувеличением сказать, что размеры замаскированной проституции многим превосходят проституцию открытую и незавуалированную. Именно в этом и заключается, как уже сказано, отличие нашего времени от прежних эпох: между тем как открытая проституция сократилась если не абсолютно, то относительно, замаскированная розничная торговля любовью увеличилась абсолютно и относительно самым невероятным образом.
Здесь прежде всего необходимо упомянуть так называемых полушелковых, то есть таких девушек и женщин, которые, правда, существуют исключительно проституцией, но скрывают свою профессию за мнимой деятельностью учительницы или модистки и тем спасают себя от полицейского контроля. Существуют даже целые такие замаскированные дома терпимости, модные мастерские, относительно которых никто ничего не подозревает, и только посвященные знают, что «работницы», так сосредоточенно занятые иглой, когда вы входите, обслуживают гораздо чаще мужчин, чем женщин-клиентов. О Турине Р. Михельс сообщает в своей книге «Die Geschlechsmoral»[110], что здесь есть немало модных мастерских, где все двадцать или тридцать работниц тайно занимаются проституцией, и притом в самой мастерской.