Она пристально смотрела на него. Если кто-то и может дать ответ, то только он, стоящий так близко к Богу.
— Джин, ты считаешь, что Тот, чье имя я боюсь произносить, ты думаешь, он простит меня за то, что я вышла замуж за нееврея?
Он хотел взять ее на руки, благословить ее, сказать ей, что она необыкновенный человек, чистый и лишенный всякого эгоизма.
— Он простит тебя, мама. Я в этом уверен.
— А ты, Юджин, простишь ли ты меня за все, в чем я была неправа по отношению к тебе?
— Да, мама. Я прощаю тебя. Я люблю тебя, мама.
Он держал ее руку и чувствовал, как она слабеет. В палату вошел Чарли. Они смотрели на нее. Мать вздохнула в последний раз и испустила дыхание.
Джин отошел в сторону, а Чарли склонился над матерью и поцеловал ее. Потом дрожащей рукой он закрыл ее глаза. Он взглянул на Джина, который шептал слова молитвы.
— Ты помирился с ней, Джин? Не знаю, что там между вами было.
— Да, мы помирились.
Чарли удивили слезы на щеках брата. Он никогда не видел брата плачущим.
Чарли начал молиться об упокоении души матери:
— Иис-гад-дал вис-кад-даш шме раб бо бол-мо…
Он прервал молитву и посмотрел вверх, откуда раздался прекрасный голос, столь знакомый ему. Брат присоединился к нему и читал еврейскую молитву.
Братья некоторое время оставались в палате рядом с телом их матери.
— Джин, я не знал, что ты знаешь наши молитвы.
— Я же изучаю разные религии, Чарли. На всякий случай я выучил и эту молитву.
— Мы похороним ее утром, после отпевания в синагоге. Похороним в фамильном склепе Херскелей, где похоронят и нас с Деборой.
Джин кивнул. Он придет на похороны.
— Поминки будут в моем доме.
Глава 22
Будучи уже двадцать пять лет женатым на дочери Альдо Сантини, Данте Данжело все еще побаивался своего тестя. Сантини выглядел, в общем-то, так же, как и тогда, когда он его увидел в первый раз. Возраст на нем не очень отражался. Его волосы были по-прежнему густы, хотя и с проседью. Он не пополнел, но и не похудел. Все в его облике говорило об умеренности и аккуратности.
В его доме царил полный порядок. Во всем чувствовался спокойный, уравновешенный характер владельца. Он любил, когда люди оказывали ему знаки почтения, но с Данте предпочитал держаться на равных.
Сантини тщательно выбирал вино, которым хотел угостить Данте. Это был какой-то необычный сорт, совсем не из тех вин, которые поставлялись церкви. Он продал свой бизнес двум племянникам несколько лет назад, но занимался куплей и продажей недвижимости. Альдо Сантини по-прежнему жил в доме на Пелхам-Бей.
Он протянул сверкающий бокал Данте, который закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Он кивнул, обменялся с тестем взглядом и пригубил отличное вино.
— Я подарил несколько бутылок такого вина кардиналу в прошлом году. Обеды он устраивает не Бог весть какие, пусть хоть вино у него будет хорошее.
Они поговорили о том о сем, прежде чем перейти к серьезному разговору, ради которого Данте и был приглашен в этот дом.
— Я слышал, что ты продал дом отца сестре. Ты думаешь, ей с семьей будет хорошо там, в Кэтскилле?
— Это их второй дом. Они проводят там выходные и живут летом.
— Ах да. Они имеют два дома. Твой отец даже мечтать не мог о таком. Он был счастлив там?
Данте купил этот небольшой дом для отца, чтобы тот мог спокойно жить там, уйдя от дел.
— Ему там жилось неплохо.
— Твой отец был хороший человек.
Дайте всегда трогала неожиданная близость, которая возникла между его отцом и Сантини.
— Ты был даром Божьим для своего отца, Данте. Он тобой так гордился, что не мог толком передать это словами. Сын выходца из Италии стал сенатором в США. Замечательное достижение.
— Я знал, что он гордится мной. Ему не нужно было этого мне говорить.
— Да. Есть особый род связи между отцом и сыном.
Глаза Альдо засверкали, после того как он отпил из своего бокала. Затем он сказал:
— Наша с тобой трагедия, Данте, заключается в том, что у нас нет сыновей. Меня не очень-то радует, что сыновья моего брата унаследовали мое дело, но это как-никак семья. А что толку от твоих девочек. Нет, они замечательные красавицы, умные, учатся в колледже и все такое, но…
Сантини поставил бокал на стол, потер глаза, затем задумчиво посмотрел на своего зятя. Он говорил медленно, тщательно подбирая слова:
— Ты, Данте, стал мне сыном. В прямом смысле этого слова. Ты отличный муж моей дочери, великолепный отец моих внучек, — он прервал речь, потом сказал: