Много еще было криков и препирательств, и наконец я, заключенный, предложил решение.
— Начальник, — сказал я, — вы хотите, чтобы я убрался отсюда, ради спасения собственной шкуры. Я не допущу, чтобы меня перевели в другую тюрьму и заткнули мне рот. Если вы хотите, чтобы я молчал, позвольте мне и Йозефу Кохино поехать в Стрый как свободным людям. Дайте нам одежду, чтобы мы прилично выглядели. Дайте нам немного денег, чтобы мы купили себе поесть. Тогда мы будем молчать и немедленно отправимся по ту сторону Карпат.
Начальник что-то проворчал, выругался, и все трое бросились прочь из камеры. На другой день начальник вернулся, сказал, что пересмотрел мои бумаги и обнаружил, что я честный человек, как он это назвал, которого несправедливо держат в тюрьме. И он сделает так, как я сказал.
Целую неделю ничего не происходило и не было сказано ни слова. В три часа ночи восьмого дня ко мне в камеру вошел охранник, грубо растолкал меня и сказал, что меня вызывают в «контору». Поспешно одевшись, я пошел за охранником. Он открыл дверь и втолкнул меня внутрь. Там сидел другой охранник с двумя стопками одежды и двумя армейскими мешками. На столе стояла еда. Он дал мне знак молчать и подойти поближе.
— Вас повезут в Стрый, — прошептал он. — Как туда приедете, попросите охранника — он будет один — отвезти вас чуть дальше. Если окажетесь на безлюдной дороге, разоружите его, свяжите и бросьте где-нибудь на обочине. Вы помогли мне, когда я болел, вот я и говорю вам, что вас сговорились убить якобы при попытке к бегству.
Открылась дверь и вошел Йозеф.
— Теперь завтракайте, — сказал охранник, — да побыстрее. Вот немного денег, они вас выручат в дороге.
Сумма была довольно крупная, и мне стал понятен смысл заговора. Начальник тюрьмы собирался заявить, что мы ограбили его и сбежали.
Доев завтрак, мы вышли к машине, которая оказалась джипом с четырьмя ведущими колесами. За рулем сидел угрюмого вида водитель, рядом с ним на сиденье лежал револьвер. Дав нам знак садиться, он выжал сцепление и рванул с места в открытые настежь ворота. Проехав тридцать пять миль — в пяти милях от Стрыя — я решил, что пора действовать. Быстро перегнувшись через спинку, я нанес водителю легкий удар дзюдо по носу, другой рукой одновременно хватая баранку. Охранник повалился, одной ногой упершись в педаль газа. Я поспешно выключил зажигание и подвел машину к обочине. Йозеф смотрел на все это, раскрыв рот. Я торопливо рассказал ему о сговоре против нас.
— Быстрее, Йозеф, — сказал я. — Скидывай свои одежки и надевай его мундир. Придется тебе стать охранником.
— Но Лобсанг, — взвыл Йозеф, — я не умею водить машину, а ты не похож на русского.
Мы оттащили охранника в сторону, я сел на место водителя, завел мотор, и мы поехали дальше, пока не добрались до первой окраинной улочки. Проехав еще немного, мы остановились. Охранник зашевелился, и мы посадили его прямо. К его боку я приставил оружие.
— Охранник, — рявкнул я со всей свирепостью, на какую был способен, — если тебе дорога жизнь, делай, как я скажу. Объедешь Стрый стороной и отвезешь нас в Сколе. Там мы тебя отпустим.
— Я сделаю все, что скажете, — захныкал охранник, — но если вы собираетесь уходить за границу, возьмите и меня с собой, иначе меня расстреляют.
Йозеф сел на заднее сиденье джипа, нежно поглаживая оружие и с тоской поглядывая на затылок охранника. Я сел рядом с водителем на случай, если он вздумает съехать с дороги либо выбросить ключ зажигания. И мы покатили дальше, избегая крупных дорог. По мере приближения Карпат местность становилась все более холмистой. Деревья росли все гуще, обеспечивая надежное укрытие. Выбрав подходящее место, мы остановились, чтобы расправить затекшие ноги и немного перекусить, поделившись своим запасом с охранником. Недалеко от Велико — Березного, оставшись почти без горючего, мы остановили и спрятали джип. Держа между собой охранника, мы крадучись двинулись дальше. Это была приграничная зона, и надо было соблюдать осторожность. Впрочем, всякий, у кого на это есть достаточные основания, может пересечь границу любой страны. Просто здесь требуется несколько больше, чем обычно, изобретательности и предприимчивости. У меня ни разу не было сколько-нибудь серьезных затруднений при нелегальном переходе границы. Затруднения начинались тогда, когда у меня появлялся абсолютно законный паспорт. Паспорта только причиняют неудобства ни в чем не повинному путешественнику, ставя его перед нелепым барьером. Отсутствие паспорта никогда не было помехой тому, кому необходимо пересечь границу. Паспорта, по-видимому, все же нужны для того, чтобы донимать безобидных путешественников и держать на работе орды иногда весьма зловредных чиновников.