Напротив, у здания деревенской больницы остановилась машина скорой помощи. Из нее вышли два санитара, и подойдя к задней двери, вытащили носилки, на которых лежала старая женщина.
— А! — сказал наш человек, — она отправляется в больницу, а я ухожу навстречу свободе… — Он посмотрел на дорогу сначала в одну сторону, потом в другую и сказал: — Моя жена все знает. Я объяснил ей, и она согласна. — Оглянувшись на дом, он показал рукой: — Вот это ее комната, твоя — там. А теперь я готов как никогда.
Один из лам подхватил астральную форму нашего человека и скользнул ладонью вдоль Серебряной Нити. Казалось, он перевязывает ее, как перевязывают пуповину у новорожденного младенца.
— Готово! — сказал один из священников. Человек, освободившись от связующей Нити, поплыл прочь в сопровождении и при поддержке третьего священника. Я ощутил обжигающую боль, такую страшную и мучительную, какую никогда не хотел бы испытать еще раз, после чего старший лама сказал:
— Лобсанг, можешь ли ты войти в тело? Мы поможем тебе.
Возникло тягостное ощущение багровой черноты. Я почувствовал, что задыхаюсь. Я почувствовал, что меня что-то душит, вжимая в слишком тесные для меня рамки. Я стал тыкаться наугад внутри тела, чувствуя себя как слепой пилот в кабине современного сложного самолета, не зная, как заставить свое тело повиноваться. «Что если у меня ничего не получится?» — закралась жалкая мысль. Я отчаянно метался во все стороны.
Наконец я увидел красноватые проблески, потом немного зелени. Приободрившись, я удвоил усилия и вдруг словно кто-то отдернул завесу. Я прозрел! Мое зрение было таким же, как прежде, я видел ауры проходивших мимо людей. Но я не мог шевельнуться.
Рядом со мной встали двое лам. С этого момента, как я впоследствии обнаружил, я всегда мог видеть как астральные, так и физические образы. Я мог также лучше поддерживать связь с моими собратьями в Тибете. Утешительный приз, — частенько говорил я себе, — за вынужденную необходимость пребывания на Западе.
Двое лам озабоченно присматривались к моему застывшему в неподвижности телу. Я прилагал отчаянные усилия, беспощадно браня себя за то, что не дал себе труда изучить и постигнуть различия между телом Восточным и телом Западным.
— Лобсанг! У тебя дрогнули пальцы! — воскликнул один из лам.
Я поспешно возобновил свои попытки. Неудачное движение снова привело к временной слепоте. С помощью лам я вышел из тела, обследовал его и осторожно вошел снова. На этот раз получилось лучше. Я видел, мог шевелить руками и ногами. С огромными усилиями я встал на колени, но тут же зашатался и рухнул навзничь. Затем, словно двигая на плечах бремя всего мира, я встал на дрожащие ноги.
Из дома выбежала женщина с криком:
— О, что ты опять наделал? Пойдем домой, тебе надо прилечь.
Она взглянула на меня, лицо ее потрясение замерло, и на мгновение мне показалось, что она вот-вот истерически закричит. Она, однако, справилась с собой, обхватила меня рукой за плечи и помогла пересечь лужайку. Шаг за шагом мы прошли короткую усыпанную гравием дорожку, поднялись на одну каменную ступеньку и, открыв деревянную дверь, вошли в небольшую прихожую. Там для меня начались настоящие трудности, потому что пришлось взбираться по многочисленным ступенькам, а мои движения все еще были очень беспомощны и неуклюжи.
В доме было фактически две квартиры, и та, которую занимал я, находилась наверху. Мне было очень странно входить в английский домна такой манер и взбираться по крутым ступенькам, цепляясь за перила, чтобы не скатиться вниз. Мои руки и ноги были словно резиновые и подчинялись мне с большой неохотой. Так оно и было на самом деле, поскольку на то, чтобы полностью овладеть совершенно чужим новым телом, ушло несколько дней. Двое лам парили рядом со мной с озабоченным видом, но они, разумеется, уже ничем не могли мне помочь. Вскоре они покинули меня, пообещав вернуться глубокой ночью.
Я медленно вошел в спальню, ставшую теперь моей, спотыкаясь, словно лунатик, и дергаясь, как механическая игрушка. Наконец я блаженно рухнул на кровать. По крайней мере, — утешил я себя, — отсюда я уже никуда не упаду! Мои окна выходили и на фасадную, и на заднюю часть дома. Чуть повернув голову вправо, я видел за небольшим палисадником дорогу, а за нею — маленькую деревенскую больницу, — не слишком утешительное зрелище в моем нынешнем состоянии.