Возможно, Ханекава не может хорошо разглядеть меня при свете фонарика, но поскольку я вампир, то прекрасно вижу выражение ее лица.
Ее лицо уже покраснело.
Она кусала свои губы.
Это тяжело.
— …
Промолчав, Ханекава слабо кивнула и отвернулась.
Я увидел начало ее косичек.
Я никогда не обращал на них внимания, но до чего же прекрасные волосы, совершенно не имеющие повреждений. Видимо, они получают соответствующий уход.
— Ух…
Ах, даже в такой позиции это все еще трудно.
Поскольку Ханекава повернулась спиной, мне придется обхватить ее тело, но в этом случае мне сильно мешают ее руки…
— П-положи руки за голову.
— Это что, радио-гимнастика?
Но, несмотря на эти слова, Ханекава подняла руки.
Теперь путь был чист.
А затем я просунул руки под ее подмышками. Естественно, в результате моих действий наши тела соприкоснулись. Ханекава повернулась ко мне спиной, и если я попытаюсь прикоснуться к ее груди, это, пожалуй, будет выглядеть так, словно я обнимаю ее сзади…
Тяжело даже ощущать дистанцию между нами. Должен ли я скрестить руки? Или нет, будет легче ухватиться, если я буду держать руки так, как есть?
Я раскрыл пальцы.
Ханекава оставалась неподвижной с самого начала, но, даже глядя ей в спину, я понимаю, как она нервничает. Я тоже нервничал.
Мое сердце стучало все быстрее.
— Ты не будешь потом злиться на меня?
— Не беспокойся, не буду.
— Правда?
— Правда.
— Хорошо, ну тогда будь добра, скажи: «Арараги-кун, пожалуйста, поласкай мои сиськи»…
Шлеп!
Кажется, я услышал такой звук.
Должно быть, этот звук издали набухшие вены Ханекавы. Или может, это напряглись ее лицевые мышцы.
— А-А-Арараги-кун, п-пожалуйста, п-поласкай м-мои сиськи.
— Нет, не надо говорить таким тихим голосом. Создается впечатление, что тебе это не нравиться, и я заставляю тебя произносить эти слова против твоей воли. Ты должна сказать гораздо громче, что ты сама хочешь, чтобы я это сделал.
— Арараги-кун! Пожалуйста, поласкай мои сиськи!
— …
— Это честь для меня, что мои сиськи массирует Арараги-кун…
— Это честь д-для меня,… что мои сиськи массирует Арараги-кун…
— Р-р-р…
— Я вырастила эти развратные сиськи исключительно ради того, чтобы Арараги-кун помассировал их… Я в-вырастила эти развратные сиськи исключительно ради т-того, чтобы Арараги-кун п-помассировал их…
— Ну и ну, я и не думал, что ты такая извращенка, Ханекава.
— Да, я ужасно извращенная, мне так жаль.
— Не извиняйся. Не важно, как сильно ты испорчена, вряд ли это будет кого-либо беспокоить.
— Совершенно верно, хе-хе-хе.
— Ну, а в чем именно заключается развратность сисек извращенной и серьезной старосты?
— Я могу гордиться их размером и их мягкостью…. Они бесподобны в своей похотливости!
Ах.
Ясно, теперь я понял.
За время пубертатного периода даже я часто задавал себе вопрос, почему появился на свет. Но сейчас, в семнадцатилетнем возрасте, я наконец-то нашел ответ на него.
Я достиг просветления.
Я жил только ради этого дня.
Я существовал лишь ради этого момента.
Человек по имени Арараги Коеми родился в этом мире лишь для того, чтобы пережить сегодняшний день. Нет, не совсем так. Я недооценил значимость текущих событий.
Я уверен, что весь мир существовал только для того, дабы я прожил сегодняшний день.
С этого момента все, что произойдет потом, будет всего лишь бесполезными событиями.
— Значит, это естественно, что сиськи друга невозможно массировать!
Я сбежал.
Именно так, я убрал свои руки, сделал три шага назад и начал рыдать.
Я находился в состоянии, невероятно близком к прострации.
— Ничего не было! Ничего не было!
— Цыпленок… — произнесла Ханекава ужасно слабым голосом.
Даже не обернувшись.
Даже не глядя в мою сторону, будучи униженной.
— Цыпленок. Цыпленок. Цыпленок, цыпленок, цыпленок, цыпленок.
— Я — цыпленок. Я — трус. Мне очень жаль. Что бы ты ни говорила, мне нечем ответить тебе. Пожалуйста, прости меня. Это я виноват. Я слишком увлекся. Я воспользовался добротой Ханекавы-сан, но благодаря ее участию, смог прийти в себя.
— Думаешь, на этом все и закончится? Ты хоть знаешь, сколько решимости мне потребовалось, чтобы сидеть тут в таком положении?
— Н-нет, такой, как я, не имеет ни малейшего понятия об этом, но пока мы здесь, я бы хотел услышать, сколько смелости тебе было нужно.
— В самом деле, я думала, что все не закончится просто массажем груди… Ах, в таком случае, мой первый раз был бы на мате в хранилище спортинвентаря.
— Разве пока еще не слишком рано для таких утверждений?
— Ну, это произошло.
— Если бы!