высовывались трехпалые, когтистые ступни, кисти рук были покрыты змеиной
кожей, пальцы рук заканчивались длинными когтями. Он поглубже надвинул
капюшон, чтобы защитить лицо от света, наполнявшего зал, но было видно, что
сияние по-прежнему причиняет ему боль. Ища спасения, он повернулся в мою
сторону, и на мгновение под капюшоном мелькнули заостренные черты лица.
—На что ты так уставился, Гавриил? — усмехнулся он. — Разве ты не рад вновь
увидеть меня?
Мне было нечего сказать этому падшему ангелу Я не находил слов, чтобы
сравнить увиденное с тем образом, который хранился в моей памяти. Я вспомнил
его, каким он был до Восстания: гордо стоящим во главе нашего войска, с широко
расправленными крыльями, держащим в руке сияющий меч. Каждый из нас хотел
3
походить на него. Кто мог отказать ему? Его мягкие, вьющиеся волосы и
угольно-черные глаза делали его красивейшим из всех существ на небесах.
Всех, кроме нашего Творца, разумеется. Но никому и не приходило в голову
сравнивать Люцифера с Богом... кроме самого Люцифера. Одному Богу известно, почему сатана решил, что ему должны поклоняться, как Самому Творцу. Мне
было известно лишь то, что я не видел его со времени Восстания; и то, что я увидел
сейчас, вызвало во мне волну отвращения.
Я вгляделся в него, пытаясь найти хоть одну черту, которая напоминала бы о
былом величии, но ничего не увидел.
—Важная, должно быть, у Тебя новость, — сказал сатана, по-прежнему мучаясь
из-за нестерпимого для него света.
Мой Отец спокойно и размеренно произнес:
—Настало время для второго дара.
Было заметно, как скрытое под накидкой тело вздрогнуло, когда Люцифер
усмехнулся:
—Второй дар, да? Надеюсь, он будет получше первого.
—Ты остался недоволен первым? — спросил Отец.
—О, вовсе нет — мне он очень нравится, — вытянув костлявый палец, он
написал в воздухе слово:
В Ы Б О Р.
—Ты дал Адаму выбор, — с насмешкой сказал сатана, — и что же за выбор он
сделал? Он выбрал меня! С тех пор как они вкусили от плода с дерева в Саду, они
— мои пленники. Они мои. Ты проиграл. Хе-хе-хе...
—Ты говоришь так уверенно... — ответил Отец, и я был поражен Его
терпением.
Люцифер сделал шаг вперед, полы его одежды волочились по полу.
—Ну, конечно! Мне удается вывернуть наизнанку все, что Ты делаешь! Ты
смягчаешь сердца — я ожесточаю их. Ты открываешь людям истину — я заслоняю
ее от них мраком. Ты даришь им радость — я краду ее у них.
Он круто развернулся и зашагал по залу, хвалясь своими делами.
—Предательство Иосифа братьями — моя работа. Моисей жил в изгнании в
пустыне после того, как убил египтянина, — это тоже сделал я. Давид подсмотрел
за купающейся Вирсавией — это было подстроено мною. Ты должен признать — я
очень изобретателен!
—Изобретателен? Возможно. Но успешен ли? Нет. Я знаю, что ты сделаешь, еще до того, как ты это сделаешь. Иосифа предали, но Я использовал
предательство, чтобы избавить Мой народ от голода во время засухи. Ты сделал
так, что Моисею пришлось жить в пустыне, но это помогло ему провести по той же
пустыне Мой народ из земли Египетской. Да, Давид совершил прелюбодеяние с
Вирсавией — но он покаялся в своем грехе! В дальнейшем тысячи людей, узнавая
об этой истории, обрели то же, что смог обрести Давид, — неиссякаемую
благодать. Твоя ложь и искушения оказывались фундаментом для Моего
милосердия. Ты по-прежнему служишь Мне, сатана. Когда же ты наконец
4
поймешь это? Твои жалкие попытки помешать Моим делам служат лишь тому, чтобы задуманное Мною исполнилось.
ВСЕ, ЧТО ТЫ ЗАДУМЫВАЛ ВО ЗЛО, Я ОБРАЩАЛ ВО БЛАГО.
Сатана ответил недовольным ворчанием — горловым, идущим откуда-то
изнутри, злым ворчанием. Вначале оно было чуть слышным, затем начало
нарастать и нарастало до тех пор, пока зал не наполнился оглушительным ревом, от которого, должно быть, содрогались адские глубины.
На Царя это не произвело никакого впечатления.
—Тебе нехорошо? — спросил Он.
Люцифер заметался по залу, громко дыша, пытаясь найти слова и
одновременно ища укромный уголок, откуда он мог бы произнести их. Слова он, в
конце концов, нашел. Тени, чтобы укрыться от света, ему найти не удалось.
—Покажи мне, о Царь света, покажи мне хотя бы одного человека на земле, который всегда поступал бы праведно и повиновался бы Твоей воле.
—И ты смеешь спрашивать об этом? Ты ведь знаешь, что жертвы, принесенной