Черт задумался.
— Видите ли, хе-хе-хе, Елена Федоровна, нищие духом вообще не касаются нашего ведомства. Это все прямиком туда, на арфе играть.
Говоря все это, он постепенно начал похохатывать.
— Мы и при жизни к таким не можем иметь касательства, — продолжал он. — Что у них там налито в баночке — нас совершенно не интересует! А святая вода — вещь редкая, она получается дистиллированием доминиканских монахов. Если дистиллировать бенедектинцев, то получается бенедиктин. Он, конечно, святой, но его очень жалко тратить на сковородки. Мы часто его присваиваем себе — делать нечего. А то от попов вообще никакого толку: надистиллируешь пробирочку кагора, и все. И то почему-то луком пахнет.
Я сочувственно покивала.
— Вы не представляете, как у нас трудно, — пожаловался черт. — Я вот сейчас у вас сижу, чай пью. Мне хорошо. Прохладно — в меру. А вот (вы извините меня?) у вас шампуня нет?
— А вам, — я тоже начала хохотать, — вам какой?
— Ну, я, — смутился черт, приглаживая космы на лбу, — я когда на землю прихожу, я первым делом… У нас такие есть, что и в парикмахерские ходят. Но тут тоже проблема. Понимаете, раньше было много парикмахеров, которые страдали белой горячкой. Лет сто назад, сто пятьдесят. Вот как он попадет в запой, мы — шасть! — к нему. Ведь он же не понимает ничего: что черта постричь, что какого-нибудь мещанина рижского. А сейчас таких нет. Сейчас один выход: надо искать совершенно безмозглых девиц. Они тоже могут и хвост причесать, и все сделать, но они не умеют ничего.
— Как я вас понимаю.
— Ужасно устаешь от этого, — согласился черт. — Вы меня понимаете, да? Это хорошо.
Он прошел в ванную.
— Ничего?.. — он стыдливо обернулся. — У меня зубная щетка своя, а вот пасту вашу… можно попользоваться?
— Да пожалуйста! — ответила я, не в силах скрыть восторга.
— Благодарю вас, — сказал черт и засмеялся мягким смешком, как смеются очень воспитанные, но стеснительные люди, редко бывающие в обществе.
— А то, вы знаете, мы вас не забудем, — он открыл кран и неожиданно рявкнул: — Да!
Я вздрогнула. Я стояла за дверью, чтобы не подглядывать, как он умывается (мужчина, все-таки, хоть и черт!) и, конечно, подглядывала за ним в щель. Я увидела, что он разговаривает с кем-то, протянув волосатую лапу. На стене — я не смогла отказать себе полюбопытствовать — на стене моей ванной материализовался самый настоящий телефонный аппарат с черной эбонитовой трубкой.
— Да! — говорил тем временем черт уже совершенно другим голосом. — Две сковородки здесь. Да. Пошел в ****!
Он послушал, что скажет его собеседник и тон его сделался мягче.
— Да уж какие есть. Сам ты застрял, собака. Ладно. Да. Да. Да. Да.
Черт положил трубку и сделался опять любезным.
— Можно я еще шампуня в баночку наберу? — попросил он, по-видимому, очень стесняясь.
— Давайте, я вам целую отдам. У меня как раз новый.
И тут увидела, как он вздохнул.
— Ничего, что фруктовый? Вам подойдет?
— Да, — с некоторым изумлением ответил он. — Даже очень. Все лучше, чем щелоком.
— Возьмите мыла кусочек.
— Ой, спасибо! — черт опустил мохнатые ресницы на свои багровые щеки. — Я только боюсь, как бы вас от нас не забрали.
При этом голос его сделался томным.
— Уж больно вы…
— Не волнуйтесь, — уверила я.
Мы засмеялись.
— Я знаю, что про нас рассказывают, — добавил он, торопливо намыливая щеки и двумя пальцами вытаскивая из стакана на полке безопасную бритву. — Но это все неправда. Про вас, журналистов тоже всякие ужасы рассказывают, а вы же знаете, вы люди совсем не страшные.
Он захихикал прежним заговорщическим хихиканьем, вытер физиономию поданным ему полотенцем и мы вернулись на кухню.
— Привет вам от вашего бывшего шефа, — кстати добавил черт.
Я ахнула.
— Когда же он успел?
— Да вот, как-то, начали было повышение оформлять, все как-то руки у начальства не доходили — и смотри, инсульт. Кондратий.
— И как он…?
— С шефом с вашим был бардак. Дергали его туда-сюда — обхохочешься. Но это, слава богу, заранее был решено, так что я его ждал. Ну, не я, но тоже, так сказать… ждал, в общем. А то, знаете, бывает смешно: прилетит этот придурок с крыльями, и мы тащим: один за одну ногу, другой — за другую. Уж это главное — вытащить к нам. Там потом разберутся промеж себя. Сейчас эти со всякими реаниматорами дошли не знаю, до чего.