К ним Куксон пригляделся повнимательней: так и есть, оба из вампиров. Пропал Мадьягар! Хватка у вампиров-стряпчих была драконьей, а уж об их дотошности и изобретательности легенды ходили.
И в следующую минуту гоблин Куксон убедился, что не легенды это, а истинная правда.
— Ваш лепрекон, — брызгая слюной, вопил багровый Мадьягар. — Обернулся крысой и тем самым нарушил главное правило моей тюрьмы! Никакой магии на территории! Это запрещено! Применение магии карается смертной…
— Досадная случайность, — хладнокровно ответил первый стряпчий. — Подзащитный с детства подвержен самопроизвольными превращениями, контролировать которые не в состоянии. Редчайшее заболевание! Вот бумага от королевского лекаря, подтверждающая наши слова.
Мадьягар свирепо взглянул на пергамент, украшенный солидными печатями и подписями.
— Потом он совершил побег! Сбежал из защищенной заклинаниями камеры! За такие вещи в моей тюрьме…
— Печальное недоразумение. Подзащитный страдает лунатизмом в тяжелой форме, — вступил в разговор второй стряпчий, спокойный, как скала. — С наступлением ночи покинул камеру, следуя зову луны, сам не осознавая, что делает. Вот заключение главного оборотня столицы, уважаемого Хегара, известного специалиста по лунатизму, — еще одна бумага с золотой печатью перешла в руки начальника тюрьмы.
— Что?! Лунатизм? Не морочьте мне голову, ваш лепрекон — такой же лунатик, как я — фея!
Лицо Мадьягар приняло лиловый оттенок, Куксон всерьез забеспокоился: не хватил бы начальника тюрьмы удар!
— Он прятался во дворе, мы пытались его обнаружить! Были вызваны маги, они-то его и нашли! Нет, это был побег! Побег! Преступление! И не тычьте мне в нос бумаги от специалиста по лунатизму!
Мадьягар хищно сверкнул глазами.
— Если он лунатик, почему же он днем не вылез, не сдался добровольно?
— Тяжелые воспоминания прошлого. Подзащитный страдает острыми приступами паники и беспричинного страха, появившимися после случайного столкновения с драконом, — сообщил первый стряпчий.
— Что?! С драконом? Он пытался впарить дракону фальшивое золото?!
— Совершенно случайно вспомнив об этой роковой встрече, несчастный вне себя от ужаса бежал во двор в поисках надежного укрытия. Вот документ, подтверждающий встречу с драконом, а вот — свидетельство о наличии у подзащитного припадков страха. Все заверено гербовыми печатями.
— Как видите, — подхватил второй стряпчий. — Наш клиент страдает глубоким душевным расстройством и не может нести ответственность за содеянное. Сразу же после освобождения, он будет помещен в монастырь для душевнобольных.
— После освобождения? — зловеще переспросил Мадьягар.
— Разумеется. Вот ходатайство заместителя главы Острожной Гильдии королевства… узнаете подпись?
Мадьягар взглянул.
— У вас на все найдутся нужные бумажки с подписями, верно? — сквозь зубы процедил он, сжимая кулаки.
Стряпчие-вампиры одновременно улыбнулись, блеснув клыками.
— Хорх, — выдавил начальник тюрьмы, обращаясь к троллю. — Отопри камеру с лепреконом!
Один из столичных гостей, не проронивший по время разговора ни слова, открыл рот.
— Благодарю, почтеннейший, — добродушно промолвил гость. — Одно удовольствие было с вами побеседовать. Редко встретишь такого умного и понятливого человека, как вы!
Куксон явственно услышал, как Мадьягар скрипнул зубами.
…Дожидаться освобождения лепрекона-фальшивомонетчика Куксон не стал. При разговоре Мадьягара и посетителей он присутствовал, почтение свое столичным гостям засвидетельствовал — так чего еще?
Гоблин попрощался со всеми и вышел на тюремный двор. Падал снег, мягкие крупные хлопья ложились на булыжники, на крыши сторожевых башен. Куксон постоял немного, глядя на низкое серое небо, на летевший снег, на высокие ели за тюремной стеной.
Три дня прошло, а, кажется, вся жизнь за это время промелькнула!
Что ж, можно было возвращаться в Ведомство, в свой уютный кабинет, к письменному столу, заваленному папками, к неспешным долгим разговорам с посетителями, ну, и еще кое к чему.
Но Куксон постоял-постоял и решительно двинулся через тюремный двор, направляясь к Южному крылу.