Прочитав послание Иосифа и вникнув в его убийственный и зловещий смысл, Никифор притих и на мгновение потерял сознание (ему в то время нездоровилось), а затем, придя в себя, обратился к Иоанну: «Скажи, о доблестнейший, что нам теперь придумать?» – «Как! – воскликнул Иоанн, – ты еще думаешь, что предпринять? Ты не просыпаешься, хотя уже слишком поздно, не хочешь стряхнуть этот крепкий сон со своих глаз, но спрашиваешь, что нам, коль скоро мы попали в тиски неминуемой гибели, делать? Мы – предводители столь многочисленного вооруженного войска, преисполненного мужеством духа, пышущего жаром телесной силы; мы должны, я полагаю, решиться на опасную борьбу за верховную власть. Несообразным и невыносимым кажется мне, чтобы жалкий евнух, пробравшийся из пафлагонской пустыни [14] к управлению государством, руководил стратигами ромеев, чтобы он водил их за нос, как рабов! Так следуй же немедля моему совету, если не хочешь, чтобы тебя схватили и обрекли на тяжкие беды».
4. Выслушав этот совет, Никифор обрел бодрость духа, надел на себя вооружение и поспешил вместе с Иоанном и всем бывшим в его распоряжении войском в Кесарию [15], там он расположился лагерем и стал дожидаться остальных воинов. Через несколько дней все войско Азии собралось вокруг него; в один из первых дней июля, на рассвете, когда солнце уже проливало свои лучи на землю, предводители войска вместе со стратигом Иоанном обнажили мечи [16] и, обступив шатер Никифора, провозгласили его самодержцем и всемогущим василевсом ромеев, пожелав ему править долгие годы. Стратиги и лохаги [17] сделали это по приказанию Иоанна, которому казалось ужасной обидой, что безродный скопец с малолетними детьми помыкает, как ему заблагорассудится, воинственными мужами.
Сначала Никифор отказывался от столь высокой власти, опасаясь той зависти, которую вызывает она к себе, при этом он ссылался на смерть супруги [18] и сына Варды, цветущего юноши, У которого на щеках едва успел засверкать золотистый пушок [19]. Не так давно двоюродный брат Варды, юноша по имени Плеве [20], Во время игры поранил ему копьем веко; Плеве, испугавшись раны, выпустил копье из рук, и оно, ударившись древком о землю, подскочило с такой силой, что насквозь пронзило череп Варды, который тотчас же, не издав ни звука, свалился с коня. Выставляя в качестве предлога смерть жены и сына, Никифор отказывался от власти, уступал эту честь Иоанну Цимисхию и предлагал ему домогаться скипетра [21]. Однако его никто не поддержал из войска, да и сам Иоанн воспротивился; единодушно желая ему счастья, все провозгласили Никифора августейшим василевсом ромеев. Наконец и он, мало заботясь о страшных клятвах, которыми он связал себя перед патриархом Полиевктом и синклитом, принял власть и надел красную обувь – высший знак царственного достоинства [22].
Никифор не упускал из виду непостоянства и неопределенности судьбы, не забывал он также и о враждебности и вероломстве Иосифа. Он поспешил опередить злую волю этого человека и упрочить таким путем как можно лучше свое положение. Поэтому он предпочел свою безопасность прежним обязательствам и пренебрег клятвой. Приняв, таким образом, царскую власть, Никифор вышел из шатра, препоясанный мечом и опираясь на копье; став под открытым небом на видном со всех сторон возвышении, он произнес следующее:
5. «Не потому, о соратники, надел я на себя это царское облачение, что стремлюсь к узурпаторству, но принужденный вами, войском. Вы сами тому свидетели: ведь я отказывался от столь тягостной заботы о государстве, а вы заставили меня принять ее на себя против моей воли. Я хочу уверить вас всех, что я решился подвергнуть себя такому испытанию и ради собственной безопасности, и особенно – из-за любви к вам. Призываю в свидетели всемогущее провидение, что я готов отдать за вас душу, и никакие неудачи не заставят меня изменить мое намерение. Коль скоро вы не допустите, чтобы вероломное безумие и неистово наглая дерзость евнуха достигли своей цели, коль скоро вы, свергнув этого сумасбродного правителя, избрали меня своим государем, я покажу вам на деле, что сумею с божьей помощью так же хорошо управлять, как умел повиноваться. Я расположен к вам, как отец к детям, и советую вам, как любящим сыновьям, не предаваться неге и роскоши, соблюдать воздержанность и бдительность и достойно встретить все, что выпадет нам на долю. Я полагаю, что это дело не решится без пролития крови [23]; чем труднее достигнуть высоты царской власти, тем острее зависть и вражда между теми, кто к ней стремится. Вам предстоит борьба не с критянами, не со скифами и не с арабами, сраженными вашей доблестью, а со столицей ромеев, куда отовсюду течет изобилие, которую нельзя взять приступом, как какую-нибудь крепость. Море омывает ее и делает недоступной, мощные укрепления опоясывают ее со всех сторон; она переполнена сильными мужами и превосходит всю вселенную обилием золота, драгоценностей и всякого рода богатств. Поэтому вам надлежит, укрепившись в благородной доблести, с которой вы побеждали в сражениях неприятелей, [бороться] сверх своих сил и устремиться теперь с еще большим рвением на врагов. Я убежден, что Всемогущий будет мне содействовать в этой борьбе; ведь договоры и клятвы нарушены не нами, а вероломством Иосифа, который без всякой причины отправил моих родственников в изгнание, а мне, ничего не подозревавшему [24], уготовил жестокую, бесчеловечную смерть; нарушившими условия следует считать не тех, которые первыми берутся за оружие, но тех, которые, принеся клятву, злоумышляют против сограждан. Так вспомните же о моей славе, благодаря которой вы одержали бесчисленные победы, и если верно то, что вас в былые времена возбуждала природная ваша доблесть, шествуйте непреклонно туда, куда ведет вас провидение и куда я сам прикажу вам идти!»
14. Это единственное в историографии упоминание о родине Вринги. Ф. Ло-ретто (43) здесь добавляет от себя «ко всеобщему несчастью» точно так же, как чуть выше (42) присочиняет целую фразу.
15. Город Кесария – совр. Кейсери-центр фемы Каппадокия, военная база на восточной границе Византии, мощная крепость.
16. Слова *** – «обнажив мечи» у Льва Диакона повисают в воздухе. Эти же слова у Зонары вполне закономерны: ими он пытается убедить читателя в том, что Никифора силой заставили принять провозглашение. Эта профокадская версия известна из многих источников (Аль-Макин, Ибн-ал-Атир, Скилица, Книга церемоний, Зонара). Прослеживающийся у них общий прототип был знаком и Льву Диакону, но тем не менее от профокадской тенденции в его «Истории» сохранился лишь «осколок» – слова ***, остающиеся без объяснения: Лев не готов утверждать, будто Никифор ни в чем не виновен.
17. Лохаг – командная должность в фемном войске; лохагами назначали особо отличившихся стратиотов. Так формировалась фемная знать, стремившаяся посадить на престол своего представителя и настроенная оппозиционно по отношению к городской и чиновной верхушке.
18. О первом браке Никифора нам ничего не известно (Панайотакис. 1972, 246).
19. Видимо, Варда был старшим сыном Никифора (назван в честь деда) и к моменту гибели ему вряд ли было больше 20 лет. Трагический случай мог произойти примерно в 958-961 гг. (Панайотакис. 1972, 247-250).
20. О характере родства Плевса с Вардой ничего нельзя сказать наверняка. Видимо, он приходился ему двоюродным братом по материнской линии, а не по линии Фокадов (Панайотакис. 1972, 251-264).
21. Видимо, у Льва нашла отражение официальная версия, согласно которой инциатором мятежа был Цимисхий. Но историк здесь противоречит сам себе, так как ранее писал, что, уже собираясь в Константинополь перед триумфом, Никифор хотел поднять мятеж (см.: кн. II, 11, и примеч. 16). В немецком переводе этой фразы опущены слова *** – «и домогаться скипетра» (Лоретто. 44).
22 Право носить пурпурную обувь принадлежало только императору, ее самовольное ношение расценивалось как претензия на престол. По Скилице (256), провозглашение Никифора императором состоялось 2 июля 6 индикта (963 г.). В тоне Льва Диакона явно чувствуется осуждение Никифора, прорывающееся сквозь профокадскую в целом версию провозглашения его императором.
23. Вся эта фраза опущена в немецком переводе (Лоретто. 46).
24. Ф. Лоретто (46) понимает выражение *** иначе: «я, который не причинил ему никакого зла».