Что касается деталей… которые, несомненно, крайне важны, историки Бретани (и других областей) в своих недавних публикациях дают более подробное освещение этого периода, который как в регионе, так и вообще, был мрачным временем. Их вклад в изучение вопроса открывает менее однозначный подход, чем точка зрения профессора Мишеля Дени, остающаяся уместной, но поданная без прикрас. В связи с этим упомянем вместе с Ивом Жезекелем, преподавателем в лицее Ланньон, личность Яна Фуэре, супрефекта Морле в 1940 году: он почти не верил в независимость бретонского государства, но в крайне популярных изданиях, где он сотрудничал («Бретань», 1941 год, затем «Депеша Бреста», контроль над которой он взял в свои руки в 1942 году), он вовсю размахивал знаменем сепаратизма, возможно, просто для того, чтобы «поиграть на нервах» у правительства Виши[89]. Гораздо более заметной фигурой был Оливье Мордрель, который вместе с Дебове был одним из основателей Бретонской национальной партии. В 1940 году он написал поразительное стихотворение в честь шести немецких безымянных солдат, погибших в день июньского солнцестояния за освобождение Бретани (!).
Виши, да и сами немцы тоже, считали, «однако», Мордреля чересчур неспокойным, вплоть до того, что ему было предписано жить на востоке Франции, даже в Германии. В 1946 году он был заочно приговорен к смерти, но в 1971 году его дело было прекращено за сроком давности. Более значительной фигурой, хотя и менее известной, был Селестен Лене: химик, исполнитель террористических актов в 1932 году, он во время немецкой оккупации, в частности, с 1943 года, искал полного сотрудничества с немцами, включая сотрудничество в военной области, естественно, ограниченное. В конечном итоге он бежал в Германию, затем в Ирландию[90]. В тени Селестена Лене, также стоит упомянуть о такой на протяжении долгого периода представлявшей интерес, но также попавшей под власть несчастного заблуждения личности, как Франсуа Дебове. Он был достаточно иллюзорным председателем одного из бретонских национальных советов и еще в 1943 году говорил о своей «кельто-германской вере в победу немцев». Преждевременная смерть (в марте 1944 года) спасла его от ужасов чистки, и были бы они заслуженными в его случае, принимая во внимание его небольшую долю участия в политической деятельности в те роковые годы?
Эти люди, такие разные, развивались вокруг, даже на периферии, «Бретонской национальной партии»: на самом деле эта партия много раз умеряла свои претензии под руководством Раймона Делапорта, борца прежде всего католической направленности и поэтому враждебно настроенного по отношению к экстремистским или неоязыческим тезисам какого-нибудь Мордреля. Старое разделение в стане «ультраправых», которое в наши дни снова проявляется, но уже в других обстоятельствах. Убийство (абсолютно неоправданное) в декабре 1943 года приходского священника, или кюре, Перро, который в 1905 году явился основателем «Bleung-Brug» («Цветок вереска»), послужило предлогом для создания гораздо более опасной «Belen Perrot» («Формирование Перро»), ожесточенно выступавшей против партизан начиная с марта 1944 года[91].
Стоит, конечно, частично опровергнуть суждения о вышеупомянутых организациях: мы говорили уже о «Бретонской национальной партии», о которой, или о том, во что она превратилась во время немецкой оккупации, Ламбер и Ле Марек[92] в очень спорной, но иногда полезной своей работе используют формулировки, время от времени, по меньшей мере, странные; говоря о не удавшемся, даже провалившемся, провозглашении Бретонской республики в июле 1940 года, они пишут, и глазом не моргнув, что «упущенная раз возможность больше не представилась» (sic), и еще «после Монтуара (октябрь 1940 года) Гитлер разыграл французскую, но уже не бретонскую карту», и опять, «после разрушенных надежд 1940 года, они вновь засияли в 1942 году (!)». Вслед за Бретонской национальной партией отметим также «Багаду Штурм» (боевые группы БНП), один из лидеров которых, Ян Гуле, талантливый скульптор, впоследствии был заочно приговорен к смерти после войны и закончил свою карьеру в Ирландии; также Бретонское национальное рабочее движение, преждевременное «отклонение» от БНП: оно проявило себя в 1941 году; один из его лидеров, Теофиль Жёссе, впоследствии, в июле 1944 года, присоединился к силам милиции и был заключен в тюрьму после оккупации, где пробыл до начала 1950-х годов; существовала также «Брезона», мертворожденная организация, которая объявляла себя бретонским ответвлением национал-социалистической партии южной Арморики и департамента Атлантическая Луара; и еще несколько…
В итоге именно начиная с этого жестокого периода, главным образом, берут свое начало попытки, пока еще очень скромные, введения факультативного преподавания бретонского языка (арестованный в 1941 году Каркопино), а также «восстановление» кафедры (университетской) истории Бретани в Ренне, на законных основаниях доверенной Б. Поке из О-Жюссе. Также стоит сказать в дополнение к этому об очень важном вкладе бретонок и бретонцев, или по рождению не бретонцев, в дело французского Сопротивления (только в Морбиане движение Сопротивления потеряло 2 200 человек летом 1944 года, когда американская армия и бойцы французского Сопротивления, по-братски объединившись, вместе освобождали полуостров (Ботерф, стр. 510–511); в 1940–1942 годы некий «Иларион», будущий адмирал Филиппон, от самого Бреста выслеживал немецкие военные корабли, тем самым подвергая себя смертельному риску[93]). Но, к сожалению, это не относится к сюжету этой работы, узко региональной, даже ограничивающейся рамками региона, даже притом что этот вклад в дело Сопротивления, на самом деле, уравновешивает в достаточной мере те противоположные тенденции, о которых мы говорили выше. Что касается масштабов чистки, то, если верить Олье Мордрелю (но стоит ли полагаться на приведенные им цифры?), в результате ее погибло около сорока человек (?) в рядах бретонского автономистского и националистического движения, и из них примерно четверть получили законный смертный приговор, а остальные были расстреляны без суда и следствия (?).
Естественно, все это оставило в Бретани болезненный след… и даже докатилось до Ирландии, где по преимуществу искали убежища выжившие из злосчастной EMSAV, встречавшие по отношению к себе наихудшее обращение, какое только могло быть. Они сами этого добивались, можно сказать[94]… Возможно… Однако раны не зажили, и шрамы все еще оставались видны… Каких дел в конечном итоге натворили бретонские националисты, на четыре года избравшие своей эмблемой свастику. Но и те, кто проводил чистку, были немногим лучше: многие из тех, кого казнили или кто бежал в Ирландию, были во многих отношениях одаренными людьми и могли бы, в другой ситуации, после коротких и неминуемых бесплодных блужданий, сделать хорошую карьеру или, по меньшей мере, совершить полезные дела для своей провинции. История распорядилась иначе…, и историография последующего периода сама (будь то научная точка зрения или так называемая спонтанная, просто исходящая от известных образованных людей) остается неоднозначной в своих мнениях: в наше время один из крупных руководителей французского телеканала, сам бретонского происхождения, считает армориканских националистов сороковых годов с конкретной прогерманской направленностью всего лишь «заблуждавшимися бой-скаутами». Напротив, Паскаль Ори, известный историк коллаборационистского движения[95], относит свое недвусмысленное суждение к Раймону Делапорту, считающемуся более умеренным, но ставшему лидером бретонского движения в последние года правительства Виши: Паскаль Ори считает, что «нет никакого сомнения в коллаборационистских устремлениях Делапорта, и еще более ясно они проявляются в период серьезных порывов Мордреля, и, несомненно, в наилучшем согласии с властями оккупантов». И еще Паскаль Ори, безжалостный, но всегда хорошо информированный, продолжает рассказывать, что в 1924 году на полуострове некоторые носили кельтские кресты, похожие на свастику (на самом деле, это была древняя кельтская эмблема, и те, кто ее носили в Бретани, нисколько не воспринимали себя в качестве нацистов). И Ори делает вывод, продолжая в том же духе и упоминая еще и о «легионе Перро[96]», который в глазах оккупантов был не чем иным, как «очень второстепенным бретонским боевым отрядом СС», в чьи задачи входила «очистка» Бретани от партизан «рука об руку с милицией, парашютистами СС и другими германо-бретонскими группами с неприглядной репутацией»: группой Виссо де Кётлогон или Коммандо Ландерно (апрель 1944 года). «Дело в том, что эти вспомогательные войска, чьи бойцы набирались на местах, сражались под бретонским знаменем…XV века, и иногда их бойцы вербовались из числа бывших учеников духовного училища Плёрмеля». Но этот факт, или эти два факта, нисколько в глазах такого беспощадного обвинителя, каким был Паскаль Ори, не являются смягчающим обстоятельством[97]. Можно ли и следует ли его за это считать полностью неправым? Скажем так, что, в любом случае, эти неприятности еще не закончились и что злосчастные истории о сотрудничестве между оккупантами и националистами с полуострова еще оставляют после себя волнение и вновь всплывают на поверхность — даже после стольких лет. По информации, полученной из газеты «Еврейская трибуна» (номер за май-июнь 2000 года), Генеральный совет Финистера, после своего недавнего заседания, направил просьбу к «Диван», законной и очень уважаемой организации, обучающей тысячи людей бретонскому языку. Генеральный совет высказал пожелание, чтобы «Диван» переименовал одно из своих учебных заведений, находящееся на окраине Бреста, — колледж Ропарз-Эмон: это имя прекрасного писателя, но о его «сотрудничестве с нацистским режимом» (я цитирую «Трибуну») со всей очевидностью говорили в университетских кругах, вплоть до того, что об этом недавно упоминали в прессе. Решение о выдвижении такой просьбы, было, вероятнее всего, единодушным; оно созрело еще до весны 2000 года, но эта острая проблема вновь выплыла на поверхность после террористического акта, повлекшего за собой человеческие жертвы (против ресторана Макдоналдс в Кевере[98]), который приписали сторонникам движения за независимость. В исследованиях, которые провел историк Ронан Кальвез, автор диссертации об Эмоне, показано, что он получал жалование за службу германской пропаганде начиная с 1941 года. Возможно, гораздо более интересными, чем эти действия Совета Финистера ad hominem[99] и post mortem[100], что-то вроде извлечения старых трупов из земли, могут послужить размышления, также запоздалые, бывших борцов, таким образом морально уничтоженных начиная с 1944–1945 годов.
89
Histoire de la Bretagne et des pays celtiques. Vol. 5. D'une guerre f l'autre 1914–1945. Skoltreizh, 1994 в частности; и Venner D. Op. cit.
91
Эрве Ле Ботерф в замечательной книге, которую он посвятил Бретани во время войны (Paris, France empire, reed. 2000) и, в частности, бретонскому Сопротивлению, которое он представил по возможности в наиболее благоприятном свете, итак, Ле Ботерф усиленно настаивал на прискорбной абсурдности этой «казни» аббата Перро.
94
Притом что кажется, что антисемитизм, который является «смертным грехом» во всех смыслах этого слова, не стоял на первом месте ни у режима Виши, ни у коллаборационистов, ни у бретонских националистов, конечно, прогермански настроенных. Но в этом вопросе я бесконечно осторожен, поскольку не располагаю текстами, которые могли бы подтвердить или опровергнуть такое предположение с моей стороны. Я в высшей степени открыт для любых уточнений в этом вопросе, как в ту, так и в другую сторону.
95
См. замечательную работу