9. О преемниках блаженного Никасия.
После упомянутого ухода вандалов блаженного Никасия, как говорят, сменил на епископском престоле Барук. За ним последовали: Баруктий[95], затем – Варнава, потом – Беннагий; имя этого Беннагия обнаруживается в его завещании, написанном, как можно там прочесть, его собственной рукой.
Властью этого завещания он наряду с сыном своего брата, которого, как сам упоминает, воспринял в святой купели при передаче непреходящей благодати, сделал наследницей своего имущества также Реймсскую церковь. Среди прочего он завещал церкви, своей наследнице, серебряный сосуд, пожалованный ему, как он упоминает, по завещанию его предшественником, святой памяти епископом Варнавой; и он, по его словам, сохранил его для её украшения, хотя мог бы растратить на собственные нужды. 20 солидов вместе с участками земли и лесами он завещал на восстановление церкви, 8 солидов – пресвитерам этой церкви, 4 солида – дьяконам, 20 солидов – на пленников, 2 солида – иподьяконам, 1 солид – чтецам, 1 солид – привратникам и экзорцистам, 3 солида – монахиням и вдовам, поселённым в богадельне. И присовокупил, обращаясь к своей наследнице церкви, чтобы она считала пожалованным себе всё, что ради его утешения было посвящено в списке пресвитерам, дьяконам и разным схолам клириков, а также пленникам и бедным.
10. О святом Ремигии.
Названному Беннагию наследовал блаженнейший Ремигий[96], который взошёл, как яркий светоч, для наставления в вере язычников. *Божья милость, как уверяет наш поэт Фортунат, избрала его не только прежде, чем он родился, но и прежде, чем его зачали, так что некий монах Монтан, когда спал безмятежным сном, был трижды побуждаем в видении сделать его благословенной матери Цилинии правдивое предсказание о том, что она родит мальчика, и сообщить о его имени и заслугах*[97]. Итак[98], этот Монтан, ведя отшельническую жизнь в скиту, постоянно предаваясь постам, бдениями и молитвам и делая себя угодным Богу также знаками прочих добродетелей, в неустанных молитвах молил небесную милость Христову о мире для Его святой церкви, которую в галльских провинциях терзали разные напасти; когда однажды ночью он, побуждаемый телесной слабостью, позволил телу забыться сном и отдохнуть, ему внезапно привиделось, что он по Божьей милости очутился среди хора ангелов и сонма святых душ, внимает оживлённейшей беседе и слышит, как те совещаются об упадке и восстановлении галльской церкви и считают, что пришло уже время её миловать. Между тем, он услышал глас, весьма славно прогремевший с самых верхних и сокровенных [сфер], что, мол, Господь приникнул со святой высоты своей, с небес призрел на землю, чтобы услышать стон узников, разрешить сыновей смерти, дабы возвещали Его имя в народах, когда соберутся народы вместе и царства для служения Ему[99]; и что Цилиния, зачав во чреве, родит сына, по имени Ремигий, которому будет поручено спасти народ. Итак, этот достопочтенный муж, получив такое утешение, после третьего напоминания о божественном повелении по этому поводу возвестил Цилинии о данном в небесном видении предсказании. А эта блаженная мать давно, во цвете юности, родила от своего единственного мужа Эмилия Принципия, впоследствии святого епископа города Суассона и отца блаженного Лупа, преемника этого Принципия. И блаженная Цилиния, будучи уже пожилой, удивилась, каким образом она, старуха, родит и вскормит ребёнка. Поскольку как её мужу, так и ей самой было уже много лет, они ослабли плотью, были бесплодны, и у них не было больше ни надежды, ни желания производить на свет детей. А блаженный Монтан, чтобы он прирос ещё и заслугами терпения, был на время лишён зрения. И он, чтобы придать веры своим словам, заявил, что если ему помазать глаза её молоком, утраченное зрение тут же вернётся благодаря тому, чем кормят ребёнка. Итак, родители обрадовались такому утешению, и будущий епископ Христов был зачат. Благополучно родившись при помощи Его милости, он от святой купели получил имя Ремигий. При его кормлении молоком обещанная ранее радость пророчества правдиво исполнилась, ибо когда глаз Монтана коснулось молоко его блаженной матери, к нему вернулось утраченное некогда зрение. Родился же этот мальчик, увенчанный славой ещё до своего рождения, в Ланском округе; блистая благородной кровью родителей, уже, правда, пожилых и долгое время бесплодных, он был отмечен небывалыми чудесами ещё при рождении, а в деятельности, которая была ему уготована, ему предстояло быть отмеченным ещё более блистательными чудесами. Ему, как и подобало, дали по божественному повелению имя Ремигий, как тому, кому надлежало править церковью Божьей, в частности, Реймсской, в море этого бурного мира веслом учения и [своими] заслугами и молитвами привести её в гавань вечного спасения. В некоторых старинных текстах обнаруживается, однако, что он был назван Ремедием[100], и мы вполне бы могли этому поверить, глядя на его заслуги и деяния, если бы не знали из более достоверных деяний, что его должны были назвать Ремигием в силу божественного предсказания. В стихах, составленных им и вырезанных по его же повелению на некоем сосуде, который он посвятил Богу, говорится следующее:
98
Далее Флодоард черпал информацию о Ремигии главным образом из «Жития св. Ремигия», написанного Хинкмаром.