Также Григорий Турский рассказывает, как однажды он был любезно принят этим епископом[249], когда некий Сигго, референдарий короля Сигиберта, по воле блаженного Мартина, мощи которого Григорий имел тогда при себе, вернул себе слух в ризнице дома реймсской церкви[250].
Тот же Григорий рассказывает в истории народа франков об этом епископе, что он был отправлен от имени короля Хильдеберта, сына Сигиберта, послом к королю Хильперику, дяде этого Хильдеберта, наряду с прочими послами[251]. Он сообщает, что во время этого посольства было решено, что они, отняв королевство у короля Гунтрама, брата Хильперика, должны заключить между собой мир. Утвердив договор, послы с немалым количеством подарков вернулись к Хильдеберту[252]. Затем, когда послы Хильдеберта пришли к Хильперику после того, как у него родился сын и он захватил Париж[253], то первым среди них также был этот епископ. Делая доклад, они заявили, что Хильдеберт просит соблюдать тот мир, который Хильперик с ним заключил; с братом же этого Хильперика – Гунтрамом – Хильдеберт не может жить в мире, так как после смерти отца тот отнял у него часть Марселя и удерживает его перебежчиков, не желая их ему отдавать. А Хильперик прибавил [в ответ], что этот его брат виновен во многом, и это, мол, по его сговору был убит отец Хильдеберта. Послы, возмущённые этим, молили, чтобы над ним как можно скорее свершилась должная кара, а затем, утвердив всё это клятвой и обменявшись заложниками, удалились[254]. Из-за этих посольств король Гунтрам всегда был враждебен этому архиепископу.
Поэтому, когда он впоследствии заключил мир с Хильдебертом, то убеждал его, чтобы он никоим образом не доверял этому епископу и не держал его [при себе], ругая его за клятвопреступление[255]. Затем, когда пытали одного преступника[256], который был послан королевой Фредегондой убить короля Хильдеберта, тот признался, что этот епископ был соучастником их заговора по убийству короля Хильдеберта. Епископа не медля схватили и привели в город Мец, хотя он и был сильно изнурён длительным недугом. Пока он находился там под стражей, король велел созвать епископов для суда над ним и приказал им быть в начале восьмого месяца[257] в городе Верден. Когда некоторые священники упрекнули его за то, что он приказал увести [этого] человека из [его] города и взять под стражу без [всякого] разбирательства, он разрешил ему вернуться в его город, направив письма ко всем епископам своего королевства, чтобы те прибыли в середине девятого месяца[258] в названный город для рассмотрения его дела. Наконец, когда они собрались, их доставили в город Мец, где находился и епископ Эгидий. Тогда король, объявив его своим врагом и изменником отчизны, направил для ведения дела герцога Эннодия. Первым пунктом его обвинения было: «Скажи мне, о епископ, с чего тебе вздумалось покинуть короля, в чьём городе ты носишь сан епископа, и присоединиться к друзьям короля Хильперика, который всегда выказывал себя врагом нашего государя-короля и который убил его отца, обрёк на изгнание мать и захватил [часть] королевства? А в тех городах, которые он, как мы сказали, подчинил своей власти посредством беззаконного захвата, ты заслужил от него поместья из числа казённых владений». Тот ответил на это: «Я не могу отрицать того, что был другом короля Хильперика, но дружба эта никогда не шла во вред королю Хильдеберту. А виллы, которые ты упоминаешь, я получил согласно грамотам нашего короля». Когда их[259] представили на обозрение, король заявил, что не совершал этого пожалования. Отто, который был тогда референдарием и чья предположительно подпись там стояла, явился, будучи вызван, и заявил, что это не его подпись. Итак, епископ в этом деле, как говорят, был прежде всего уличён в подлоге. После этого были оглашены письма, написанные Хильперику, в которых содержалось много упрёков в адрес Брунгильды. Точно так же были доставлены и письма Хильперика к епископу, в которых среди прочего были такие слова: «если не срезать корень чего бы то ни было, то побег, произрастающий из земли, не засохнет». Отсюда совершенно ясно, что это писалось о том, что после победы над Брунгильдой следовало, мол, убить её сына.
249
О пребывании Григория Турского в Реймсе Флодоард ещё раз упоминает почти в тех же словах ниже, в IV, 50.