6. О святом Никасии.
После названных епископов на епископскую кафедру вступил блаженный Никасий, муж величайшей любви и величайшей твёрдости, самый сильный правитель вверенной ему святой церкви при вандальском гонении в Галлии, облагораживавший и украшавший её в мире, направлявший и защищавший в опасностях, наставлявший народ добрыми примерами и учением и придавший целомудренной невесте Христовой – церкви – блеск постройками и убранством. Ибо он, как говорят, наставленный божественным откровением, основал в честь Богородицы Приснодевы Марии базилику этого святого престола[69] и освятил её собственной кровью. Ведь епископская кафедра, как рассказывают, издавна располагалась в церкви, которая зовётся «У апостолов»[70].
Говорят, что этот блаженный епископ, предупреждённый ангельским наставлением, задолго до своего убийства знал о нём и, обличая пагубную беспечность процветания, предсказывал неминуемую кару Божьего бича. Он в тревоге носил на плечах любви груз грехов вверенной ему паствы, готовый умереть за всех, лишь бы отвратить от народа ярость разгневанного Бога или умилостивить небесную кротость во время самой кары сокрушённым сердцем и смиренным духом[71], дабы меч не дошёл до души[72], пусть преходящей, а не вечной. Но, поскольку семя слова Божьего, посеянное в терниях богатств, заглохло[73], и те, кто преуспевал и гордился в мирской суете, не приняли ухом сердца спасительные увещевания, не дав им принести плоды, более того, увлечённые пагубными занятиями, искали не истины жизни, но смертоносного возмездия за грех – смерти[74], поскольку не ненавидели в полной мере зла и не могли достойным образом стремиться к истинному добру. Они, кроме того, не боялись проявлять равнодушие к святой вере, пренебрегать божественными заповедями, угождать тщеславию, предаваться пороку сладострастия, возбуждать соблазны и раздоры и – о ужас! – во всём гневить Бога. И вот, когда мужество ужаснейших народов было внезапно разбужено этими временами процветания, и ярость разгневанного Бога готова была обрушиться на разные провинции, множество вандалов спешно явилось с грозным намерением; разрушив укрепления многих городов и перебив мечом родителей вместе с детьми обоего пола, они, как стало известно, ни какой иной высокой славы, ни чего-либо иного в преходящих выгодах не желали так сильно, как только пролития человеческой крови, дабы ею упиться, и убийства христиан. В эту грозную годину в Галлии среди епископов блистали такие славные мужи, как святейший епископ Реймсский Никасий и блаженнейший епископ Орлеанский Аниан, святой Луп, епископ Труа[75], и блаженный Серваций, епископ Тонгерна, а также некоторые другие замечательные добродетелями мужи, которые долгое время старались отвратить эту ярость разгневанного Бога своими заслугами и молитвами, дабы, подавив все ереси и пороки народа, вновь призвать его через покаяние к католической вере и истинному почитанию Бога и отвести от церкви меч такого гонения и Божьей кары. Но – о ужас! – нечестивец, как записано, когда попадает в бездну грехов, пренебрегает[76], так и те не слушались их спасительных увещеваний. Тогда блаженнейший муж, епископ Никасий, настойчивыми усилиями и непрерывными поучениями и просьбами стал призывать народ Божий к покаянию, терпению и торжеству мученичества, чтобы для тех, кого неосмотрительное благополучие ввергло в яму несчастья, смиренное перенесение бедствия стало не обвинительным приговором, но благодатью очищения и причиной спасения. Тем временем, полчища вандалов разбили лагерь возле города Реймса и, опустошив весь край, страстно взялись за избиение живших там христиан, стремясь перебить их, как врагов своих богов и противников языческих нравов, и вообще стереть с лица земли.
76
Притчи, 18, 3. В синодальном переводе эта фраза переведена так: «С приходом нечестивого приходит и презрение».