современных: W. Schmidt. Der Ursprung der Gottesidee. 2 Auf. B. 1, Munster,
1926; Handbuch theologischer Grundbegriffe. Munchen: 1963. B. II. S. 428.
/5/. Последним, кто отстаивал эту точку зрения, был немецкий марксист
Эйльдерман. См.: Г. Эйльдерман. Первобытный коммунизм и первобытная религия.
М., 1923. С. 141-142.
/6/. Говоря о происхождении религии, Плеханов писал: "Это очень просто.
Вера в эти силы обязана своим возникновением невежеству" (Г. В. Плеханов. О
религии и церкви. М., 1957. С. 138). Возражая ему, чл.-кор. АН СССР А.
Спиркин пишет: "Это "очень просто" не так уж на самом деле просто.
Питекантроп был куда более невежественным, чем кроманьонец (не говоря уж о
современном попе), однако он не был фетишистом" (А. Спиркин. Происхождение
сознания. М., 1960. С. 266).
/7/. "Производство непосредственных материальных средств жизни, вместе
с этим ступень экономического развития народа или эпохи образуют основу, из
которой (Разрядка моя.- А. М.) развиваются... религиозные представления" (Ф.
Энгельс. Речь на могиле К. Маркса). "Над... объективной системой
материальных отношений (экономическим базисом) надстраиваются определяемые
ею вторичные и производные системы человеческих отношений, взглядов и
представлений, к числу которых принадлежит и религия" (Д. М. Угринович.
Введение в теоретическое религиоведение. М., 1973. С. 34).
/8/. См. например: К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные письма. М., 1953.
С. 427.
/9/. Е. Трубецкой. К характеристике учения Маркса и Энгельса о значении
идей в истории. - В кн.: Проблемы идеализма. М., 1903. С. 71.
/10/. С. Булгаков. Два Града. Т. 2. С. 25.
/11/. Там же. С. 24.
/12/. К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные письма. М., 1947. С. 315-316.
/13/. Chr. Dawson. Progress and Religion. New York, 1960. P. 60.
/14/. М. Вебер. Протестантская этика (русск. перевод в сб.: Макс Вебер
и методология истории. М.: ИНИОН, 1985. В. 1-2; Изложение и разбор идей М.
Вебера см. в кн.: А. И. Неусыхин. Проблемы европейского феодализма. М., 1974
С. 422-464.
/15/. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 1. С. 415.
/16/. A. Toynbee. - In: J. Cogley. Religion in a Secular Age. P. V-VI.
/17/. См.: K. Rahner, H. Vorgrimler. Petit dictionnaire de theologie
catholique. Paris, 1970. P. 408.
Глава вторая
ПОЗНАНИЕ МИРА
Последний шаг разума - это признания того, что есть
бесконечность вещей, которая его превосходит.
Б. Паскаль
В одном из рассказов польского фантаста Станислава Лема описан опыт
ученого, который поместил изолированные мозги в особые ящички и подсоединил
их к устройствам, создающим полную иллюзию реальности. Показывая свою
установку гостю, ученый говорит: "Это их судьба, их мир, их бытие - все, что
они могут достигнуть и познать. Там находятся специальные ленты с
записанными на них электрическими импульсами; они соответствуют тем ста или
двумстам миллиардам явлений, с какими может столкнуться человек в наиболее
богатой впечатлениями жизни. Если б вы подняли крышку барабана, то увидели
бы только блестящие ленты, покрытые белыми зигзагами, словно натеками
плесени на целлулоиде, но это - знойные ночи юга и рокот волн, это тела
зверей и грохот пальбы, это похороны и пьянки, вкус яблок и груш, снежные
метели, вечера, проведенные в семейном кругу у пылающего камина, и крики на
палубе тонущего корабля, и горные вершины, и кладбища, и бредовые
галлюцинации - там весь мир!"
В этом рассказе речь идет не просто о безудержном полете фантазии, но
дана своего рода модель нашего познания. Вопрос, поставленный в нем Лемом, -
центральный в гносеологии. Как мы можем получать достоверное знание
действительности, лежащей вне нас?
Мало того, что органы чувств слишком часто обманывают нас и данные их
полны иллюзорности. (Нам, например, кажется, что Солнце вращается вокруг
Земли, что камень или рука - нечто сплошное, что на экране происходит не
смена кадров, а настоящее движение фигур и т.д.) Трудно вообще доказать, что
это дерево или этот дом существуют независимо от меня именно такими, как я
их воспринимаю. Сейчас они мне кажутся такими, а как бы они выглядели, если
б устройство моих органов чувств было иным? Ведь известно, в частности, что
насекомые видят мир иначе, чем мы, и, следовательно, он представляется им
иным.
Строго говоря, звука как такового не существует: есть лишь волны,
которые, действуя на мой слуховой аппарат, создают во мне ощущение звука.
Точно такое же ощущение легко можно получить механическим раздражением
ушного нерва. Не существует как такового и света (или цвета), а есть поток
квантов, определенным образом воздействующий на наши зрительные органы.
Итак, можно доказать, что все ощущения, из которых складывается наша
картина мира, зависят от наших рецепторов, или воспринимающих аппаратов.
Один и тот же ток, пропущенный через язык, дает ощущение кислоты,
пропущенный через глаз - ощущение красного или голубого цвета, через кожу -
ощущение щекотания, а через слуховой нерв - ощущение звука /1/. Еще
английский философ Дэвид Юм, а за ним австрийский физик Эрнст Мах показали,
как, признав ощущение за единственный источник познания, мы неизбежно
приходим к крайней форме скептицизма. Мах в своей работе об отношении
физического к психическому развивает эту мысль с неумолимой
последовательностью. Он исходит из того, что каждое воспринимаемое человеком
явление внешнего мира есть одновременно и наше ощущение, а следовательно -
психическое состояние /2/. Таким образом, если наша мысль будет оперировать
информацией, сообщаемой только органами чувств, мы едва ли сможем найти
объективные критерии для познания мира. Мы окажемся в том положении, о
котором говорил Артур Шопенгауэр: "Извне в существо вещей проникнуть
невозможно: как далеко мы ни заходили бы в своем исследовании, в результате
окажутся только образы и имена. Мы уподобляемся человеку, который, бродя
вокруг замка, тщетно ищет входа и между тем срисовывает фасад" /3/. Или,
прибегая к другому сравнению, мы похожи на героев сказки "Волшебник
Изумрудного города", которым все в городе казалось зеленым из-за надетых на
них очков с замком.
Но ведь есть вещи, о которых мы знаем, никогда их не видя: это и
безмерно удаленные от нас звезды, и элементарные частицы вещества. Как же
человек мог судить о них без помощи чувств? По-видимому, кроме чувств и
простейших умозаключений есть иная ступень познания, в которой центральную
роль играет отвлеченная мысль.
К объектам, закрытым для непосредственных ощущений, ведет дорога,
проходящая через бесплотный мир математических и логических абстракций.
На первых порах отвлеченное мышление, как показал еще в XIII веке Фома
Аквинат, неотделимо от чувственных представлений; но, постепенно развиваясь
и усложняясь, оно выводит нас из тесного круга эмпирии /4/. Отталкиваясь от
чувственного, мысль производит свои операции уже в сфере идеальных,
умопостигаемых структур.
"Здравый смысл", обычная логика - эти элементарные средства познания
вначале сковывают полет отвлеченной мысли, однако с каждым шагом она все
дальше уходит от привычного мира рассудочных понятий. "Рацио", обыденный
рассудок, уступает место широким горизонтам научного и философского