"Первопричина,- утверждает один махаянистский трактат, - сущность Будды; эта сущность разлита во всех существах... все существа носят частицу Будды" (32). Персонификациями этого верховного Начала являются бодисатвы, которые, подобно аватарам Вишну, время от времени нисходят в мир. Гаутама был лишь одним из этих богов-спасителей, пребывавший до своего воплощения 4000 лет в небесных сферах.
Неистребимый религиозный инстинкт влечет проповедников махаяны от идеи запредельной и равнодушной Нирваны к личному Богу. Молитвы, обращенные к бодисатвам, - чистые выражения бхакти, сердечного благочестия.
"У ног твоих боги, люди и асуры, нерождающийся, нестареющий, безболезненный и бессмертный Владыка мира, меня, беззащитного, охрани Милосердный, умилосердись! В мирском океане утопающего, волнами мучений разбитого, меня, вопиющего, поддержи! Спаси меня, многомилосердный! Тебе я поклоняюсь. Воззри на меня, о Господи, охрани трепещущего от страха смерти и от тьмы вожделений ослепшего, да не гряду я в ад скорбный!"(33)
Если первоначально последователь Будды стоял один перед бездной Нирваны и в одиночку искал спасения, то теперь буддистов объединит вера в высшее Существо. Вера и помощь свыше, а не только собственные усилия ведут к избавлению.
Но почему даже такие важные перемены в буддизме все-таки не помогли ему сохраниться на родине? Дело в том, что в Среднюю Азию, Тибет и Китай он пришел уже трансформированным,
а в Индии, где были живы традиции ранней Сангхи, он принужден был тверже держаться своих исходных принципов. В то же время буддисты Индии изменили бы себе, отказавшись от своего отношения к Ведам, кастам и многим укоренившимся взглядам и обычаям страны. Индуизм же, напротив, все это бережно сохранял, высоко ставя древние институты. Индийцам гораздо больше импонировала религия, не имеющая ни основателя, ни различимого во времени начала, религия, которая претендовала быть сантаной дхармой - вечным учением.
Кроме того, как мы уже говорили в первой главе, буддизм, даже преобразованный, не смог стать учением, принимающим жизнь. В этом детище монахов навсегда остался стойкий привкус пессимизма. Между тем индуизм пленял народ своим праздничным одеянием, своей открытостью многоцветному бытию, освещенному лучами любящего Божества.
Мифы об аватарах, чарующие легенды о Раме и Сите, любовных похождениях пастуха Кришны были лучшими проповедниками индуизма, который отдавал должное всем сословиям, занятиям и возрастам. Эта емкая религия обладала привлекательностью для всех отшельников и воинов, земледельцев и горожан. Она открывала двери вековым церемониям, праздникам и обычаям. Индуизм стал верой народа, он неразрывно сросся с его богатой культурой и питал ее(34). Все это обеспечило индуизму победу над последователями Будды.
Такова была духовная ситуация на берегах Ганга, когда там появились первые проповедники Евангелия. Но если эллинистический мир был и их миром, то Индия останется для апостолов чуждой и малопонятной. Поэтому успех миссии был там весьма ограниченным (35). Лишь много веков спустя христиане научатся ценить духовную мудрость Востока и сумеют говорить с ним на его собственном языке (36).
Однако и Средиземноморский мир примет христианство не только как нечто целиком созвучное его чаяниям, ему придется совершить подвиг выбора и отказа. Ведь и он, как Индия, знал мироотрицание, и он верил в космический круговорот, и он поклонялся множеству богов. Евангельская весть о пути к Царству Божию явится для Запада Откровением, принять которое будет нелегко. Жизнь человечества, жизнь народов, как и жизнь отдельного индивидуума, неотделима от свободы и выбора. Античный человек изберет свою дорогу, преодолевая препятствия, которые воздвигло перед ним наследие прошлого. Он придет ко Христу не бездумно и безмятежно, но в великом борении. Его сложная и бурная история, а вслед за тем история новой Европы станут первой главой великой богочеловеческой драмы, которая разворачивается на наших глазах и уходит в даль грядущего.
ПРИМЕЧАНИЯ
Глава четвертая
БОГИ И АВАТАРЫ
1. D.С. Sircar. Select Inscriptions Bearing on Indian History and Civiliyation. Calcuta, 1942, V. I, р. 88-89.
2. Рамачарака называет индийский культ изображений "символогией, доведенной до крайности" (Рамачарака. Религии и тайные учения Востока. СПб., 1914, с. 262.).
3. Бхагавад-Гита, XII, 2, 8.
4. Нараяния, Махабхарата, XII, 344. Время составления Нараянии относится к эпохе между II в. до н. э. и первыми веками н. э. О ней см.: Б. Смирнов. Очерк развития вишнуизма по текстам "Махабхараты", с. 265 сл.
5. "Троица первична всякому существованию и всякому знанию, которые в ней находят свое обоснование". Она есть "сама жизнь Бога сокрытого, и учение о ней принесло с собой абсолютное утверждение личности" (В. Лосский. Догматическое богословие - БТ, 1972, Э 8, с. 42, 40).
6. А. Введенский. Религиозное сознание язычества, т. I. М , 1902, с. 700. Ведантист Д. Сарма говорит о Тримурти как о едином Боге, только рассматриваемом с трех точек зрения (D. Sarma. Hinduism through the Ages. Bombay, 1956, р. 25).
7. См Махабхарата, XII, 233, 237, 341
8. См.: М. Еliade. Тhе Мyth of the Eternal Return. N.Y., 1965, р. 51 ff.
9. См.J. Масkау. Еаrlу Indus Civalization. London, 1948, р. 67, Я. Гусева. Индуизм М., 1977, с. 90 сл.
10. Махабхарата XII, 284.
11. В своих лекциях по философии культа о П. Флоренский сделал попытку богословски истолковать христианское понятие о "страхе Божием", но странным образом исходил только из религиозной психологии ветхозаветного и даже языческого мира (см. БТ, т. 17, М , 1977, с. 88 сл). Более убедительная интерпретация проблемы "религиозного страха" дана в написанной в те же годы работе Р. Отто "Священное" (англ. пер. R. Оtto. Тhе The Idea of Holy. London, 1959).
12. Махабхарата, III, 81, 109.
13. Аррчан. Индика, VII, 4-9; Страбон. География, XV, 1, 8. Примечательно, что фигура из Мохенджо-Даро (III тыс. до н. э.), в которой обычно видят Шиву, украшена рогами. Это лишний раз указывает на сходство Шивы с богом-быком Вакхом.
14. По словам Д. Сармы, "шактизм есть, несомненно, результат арианизации массы неарийских культов и древних верований" (D. Sarma. Hinduism, р. 30).
15. Пуссен указывает на то, что "мани" и "падма" первоначально означали женские и мужские гениталии и соединение их символизировало космическую сексуальность ( J.Наstings. (ed.) Encyclopedia of Religion and Ethic, v. XII, р. 196).