Все эти на первый взгляд незначительные события сыграли колоссальную роль в судьбе сынов Израиля, непрерывно пребывавших между страхом и надеждой.
Какова же была конечная цель Моисея? Он решил дойти до тех самых мест, где пас стада во время бегства, где прозвучал для него голос Божий. Он хотел там, у святой горы, вдохнуть в Израиль новый дух, вдохнуть веру, энергию, смелость. Он хотел привести к подножию Синая своих соплеменников, как бы говоря: «Боже! Вот люди, которых Ты призвал меня спасти. Я привел их к Тебе».
Через несколько дней после остановки у Синая вождь велел готовиться к великому моменту: люди заключали торжественный союз с Богом. Это было нечто неслыханное, ибо в сознании восточных народов человек был совершенным ничтожеством по сравнению с Божеством, и заключение между ними союза было бы невероятной дерзостью.
Но здесь Сам Владыка жизни устами Своего пророка объявляет условия этого поразительного договора: «Если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов, ибо Моя вся земля, а вы будете у Меня царством священников и народом святым» (Исх 19:5—6).
Так рождается народ Завета, народ Божий; из семени Авраамова выходят первые, еще слабые ростки Ветхозаветной Церкви, прародительницы Церкви Вселенской. Отныне история религии будет уже не только историей тоски, томления и поисков, но она станет историей Завета, диалога между Творцом и человеком.
Библейское предание рисует величественную картину заключения этого священного Завета.
Народ покинул лагерь и подступил к самой подошве горы. Все в трепете устремили взоры на ее вершину, над которой повисли непроницаемые тучи. Время от времени среди них вспыхивали молнии, и удары грома отдавались среди расселин трубными звуками…
Между тем Моисей отделился от народа и стал подниматься все выше и выше к синайской вершине. Вот он уже скрылся среди утесов, уходя туда, где неистовствует гроза и буря, где густой сумрак окружает божественную Тайну.
Но вот Моисей снова в лагере Израиля. В торжественной тишине провозглашает он Божий Завет и кропит народ жертвенной кровью в знак заключения Союза.
Заповеди, начертанные на двух каменных плитах — скрижалях, гласили:
1. Я — Ягве, Бог твой, который вывел тебя из земли Мицраим, из Дома рабства. Ты не должен иметь других богов пред Лицом Моим.
2. Ты не должен делать себе никакого изображения божества.
3. Ты не должен употреблять понапрасну имя Ягве, Бога твоего.
4. Помни день субботы, чтобы праздновать его.
5. Почитай отца и мать.
6. Ты не должен убивать.
7. Ты не должен распутничать.
8. Ты не должен красть.
9. Ты не должен давать ложного свидетельства на ближнего своего.
10. Не желай дома ближнего твоего, ни жены его, ничего, что у ближнего твоего (ср. Исх 20:1–17).
Какие простые на первый взгляд слова! Но если нам они кажутся чем–то само собой разумеющимся, то для древнего мира они звучали небывалым откровением. Достаточно вспомнить, какие отношения между человеком и божеством царили в Египте, Вавилоне, Греции, чтобы понять, насколько необыкновенными должны были представляться современникам священные законы, начертанные на скрижалях. Эти два невзрачных, грубо отесанных камня имели неизмеримо большее значение для духовной истории человечества, чем тысячи искусно украшенных ассирийских и египетских памятников.
Величайшая заслуга Моисея перед человечеством заключается в том, что он осмелился провозгласить утраченный Закон, открыть забытые пути к Богу, не устрашившись противодействия и непонимания. Он говорил, обращаясь не только к Израилю, а ко всему миру, к будущим векам.
Моисей понял, что его людям необходим внешний знак присутствия Божества. Им нужен был символ Бога, который бы шел перед ними и вселял в них бодрость (Исх 32:23).
Библия прямо говорит, что мысль о создании этого символа была внушена пророку свыше (Исх 25).
Итак, в один прекрасный день вождь приказывает изготовить священный Ковчег Завета. Его переносят в особый шатер, или Скинию, которая устанавливается вне лагеря.
Внешне Ковчег выглядел довольно скромно: это был ящик, сколоченный из деревянных досок, длиной немногим больше метра. Снаружи он был обит металлом, над его крышкой простирали крылья керубы, или херувимы, — фантастические существа с львиным телом, ликом человека и крыльями орла. Они склоняли свои головы над Ковчегом, а их крылья служили престолом, на котором незримо восседал Бог Израилев. Вероятно, керубы были изображением духов бури, которая в израильской поэзии обычно сопровождала Богоявления.