Существования богов Катехизис не признает. Будду он тоже не считает богом. На вопрос: «Был ли Будда богом?» — следует недвусмысленный отрицательный ответ. Правда, когда тут же спрашивается: «Был ли он человеком?» — Катехизис отвечает несколько двусмысленно: «По внешности он был человеком, но внутренне он не был подобен другим людям». Таким способом вопрос о существе Будды подменяется вопросом о том, на кого он был похож. Отметим, что, описывая смерть Будды, авторы Катехизиса отступают от известных исторических данных, с тем чтобы придать этой смерти характер божественного акта, заранее запланированного учителем: он приготовился к смерти, велел устроить себе специальное ложе, произнес все нужные проповеди, после чего «перешел во внутреннее состояние Самадхи». По преданию же, Будда умер от несварения желудка.
Независимо от того, считать ли богом основателя буддийского вероучения, вопрос о существовании богов и других сверхъестественных существ решается авторами Катехизиса на словах отрицательно, а на деле — положительно. Спрашивается: «Что окончательно побудило его (Будду) расстаться со всем, что так дорого людям, и уйти в лес?» Следует ответ: «Четырехкратное явление дэв (божеств) в четырех разных видах…» Дэвы не ограничились одним лишь явлением царевичу Гаутаме, они помогли ему чудесами: ниспослали глубокий сон на дворцовых привратников так, что они не услышали даже топота конских копыт, раскрыли ворота «без малейшего шума» и т. д. Дальше в Катехизисе говорится о трех разрядах дэв, «обитающих в отдельных собственных мирах и сферах». Никакой другой трактовки понятия «дэвы», кроме как обозначения божеств или вообще сверхъестественных существ, быть не может. А если это так, то каков смысл заявлений реформаторов буддизма о том, что, основываясь на «первоначальном чистом» учении Будды, они отрицают существование сверхъестественных сил?
Такую же позицию мнимого непризнания занимают авторы Катехизиса в отношении веры в душу и в ее бессмертие. На вопрос: «Признает ли буддизм бессмертие души?» — дается следующий ответ: «Душа есть не что иное, как слово, употребляемое невеждами для выражения неверной идеи. Если все подвержено изменению, то и человек включается в это правило, и каждая материальная частица в нем должна меняться. Все, что подвержено изменению, непостоянно, так что не может стать бессмертным». Непонятно, как это заявление согласовывается с буддийским учением о переселении душ. Оказывается, оно достигается при помощи применения не имеющих реального смысла, но многозначительно звучащих словесных формул. Бессмертие якобы является уделом не души, а «индивидуальности». В каждом человеке существует «Танха, или неудовлетворенное стремление к жизни». И именно эта Танха дает возможность «пройти через возрождение под влиянием Кармы». Возрождается же новое соединение скандх, или такая индивидуальность, которая сложилась под влиянием «последних стремлений умирающего». Скандх существует пять, и каждая из них имеет санскритское название. В переводе они означают ощущение, направление ума, умственные способности и т. д. Иначе говоря, нет цельной души, а есть пять элементов, в своей совокупности образующих душу. Почему пять, а не более или менее — остается тайной. Для подтверждения именно этой цифры достаточно сослаться на авторитет священных книг.
Апологеты буддизма заявляют об этической ценности буддийского учения. Они не прочь даже свести весь смысл этой религии к этике. В Катехизисе говорится, что Будда выразил все свое религиозное учение в одном четверостишии: «Отрешение от греха, достижение добродетели, очищение собственной души — такова религия Будды». Перечисленные моральные нормы крайне неопределенны и дают возможность вкладывать в них любое содержание.
Сами фразы о сводимости буддизма к одной лишь этике не новы в истории религии. По отношению к иудаизму их произносил в I в. н. э. раввин Гиллель. Что касается христианства, то буквально нет числа тем его идеологам, которые усматривают все его содержание в евангельской проповеди любви к ближнему. Во всех этих случаях, как и в разбираемом нами Катехизисе, этика ставится на фундамент догмы, а у последней своего фундамента и не оказывается.
Буддистский модернизм не вносит в «реформируемую» им религию ничего существенно нового и того, что дало бы ей основание претендовать на ее возрождение.
БУДДИЗМ В XX в.
В наше время международная идеологическая и общественно-политическая роль буддизма резко возросла в сравнении с непосредственно предшествовавшей эпохой. В иностранной литературе часто повторяется теперь формула о «ренессансе», который переживает эта религия, особенно начиная с 20—30-х гг. нашего столетия. Немецкий автор Г. Ротхермундт, приведя ряд высказываний этого рода, суммирует основные показатели этого ренессанса в следующих направлениях: 1) усиление политической роли буддизма в ряде стран Юго-Восточной Азии; 2) возникновение новых религий, в вероучении которых доминирует буддийское «духовное наследство» (особенно в Японии); 3) новобуддийское движение в Индии, где раньше эта религия фактически исчезла; 4) своего рода экуменизм, связанный со стремлением объединить многочисленные разрозненные секты; 5) активизация миссионерской деятельности и проникновение буддизма в страны Запада 5. В той или иной степени все эти явления имеют место.