Выбрать главу

"Государыня, - сказал кардинал, - ни единый человек не станет отрицать, что ваша милость вашим детям нужней, чем кто бы то ни было {В 1565 добавлено: "пока вы живы, чтобы заботиться о жизни ваших детей, особенно в этом нежном их возрасте".}; и весь совет будет не только согласен, но даже рад, если вы изъявите желание поселиться в месте, соответствующем их сану. Но если вы решили оставаться здесь, тогда совет полагает, что было бы пристойнее, чтобы герцог Йорк находился вместе с королем на свободе и в почете к обоюдному их удовольствию, а не ютился, как изгнанник, в убежище к обоюдному их бесчестью и стыду. Не всегда ведь столь неизбежно для ребенка быть при матери, иногда случается и так, что ему удобнее жить в другом месте. Это хорошо видно из того, что когда ваш любезный сын, тогда еще принц, а ныне король, для чести и блага страны должен был держать свой двор вдали от вас, в Уэльсе, то ваша милость сами это одобрили."

"Не так уж я это одобрила, - отвечала королева, - да и случай был совсем не такой, так как тот был тогда здоров, этот же сейчас болен. Оттого я так и удивляюсь, почему милорд-протектор так жаждет принять его под свою опеку? Ведь болезнь, постигшая дитя по немилости природы, может навлечь на него самого клевету и подозрение в обмане! {1565 пространнее: "Ведь если бы волею судьбы невинное дитя погибло (чего не дай бог!), он легко бы оказался сам под подозрением в злодействе? А сейчас он подвергает злобным инотолкованиям (это ведь ни для кого не трудно!) мой поступок, который и невынужденный ничуть не постыден, а в нынешней моей вынужденности и подавно простителен, даже если бы в нем и было чего стыдиться. Гнусными речами он порочит мою материнскую заботу о благе сына и тревогу мою выдает за злокозненность, будто я не спасения ищу для себя и сына, а ненависть разжигаю к нему и вельможам! Я и так уже слишком терпелива: ах, если бы могла я возмущаться словами и не тревожиться худшими бедствиями! Даже последовательности я не вижу в его речах: ибо он утверждает, что меня никто ни в чем не трогает, и он же не хочет мне оставить даже родного сына; он уверяет, будто мне нигде не грозит опасность, но не дает мне покоя даже там, где и разбойник чувствует себя в безопасности. Если я действительно свободна, тогда почему нельзя мне жить, где это позволено? И почему позорно моему ребенку быть при матери?"} И напрасно лорды уверяют, будто для чести моего сына и для них самих такой позор, что он находится здесь, в этом месте: наоборот, дело чести для них именно в том, чтобы он оставался там, где за ним, без сомнения, будет лучший уход. А такой уход за ним будет только здесь, пока я здесь, я же отсюда уходить не собираюсь, чтобы не попасть в беду вслед за другими моими друзьями, - право, лучше бы, с божьей помощью, им быть в безопасности здесь, при мне, чем мне быть в опасности там, при них".

"Государыня, - заметил другой лорд {48}, - почему вы предполагаете, будто ваши друзья в опасности?"

"Не предполагаю, а знаю, - ответила она, - и не только в опасности, а уже и в тюрьме. Поэтому я и не удивилась бы, если бы те, кто решились бросить их в тюрьму без повода, столь же легко решились бы и казнить их без вины."

Кардинал сделал знак упомянутому лорду, чтобы он больше не задевал этой струны. А королеве он сказал, что с этими лордами из ее почтенной родни, которые пока еще под стражею, несомненно, по рассмотрении дела будет поступлено с полной справедливостью; что же касается ее собственной благородной особы, то ей ни малейшая опасность не угрожает и не может угрожать.

"С какой стати могу я в это поверить? - отвечала королева. - Не с того ли, что я невиновна? Как будто они были виновны! Не с того ли, что их враги ко мне мягче? Да они как раз из-за меня их и ненавидят! Не с того ли, что я близкая родня королю? А разве далеки от него они? Если бы это помогало, это бы их спасло; однако, дай бог, чтобы это их не погубило. Вот почему сама я не намерена уходить отсюда, и сыну моему, благородному отроку, лучше быть при мне, пока я не увижу, что будет дальше. Поверьте мне: чем больше я смотрю, как некоторые лица, без всяких на то причин, рвутся заполучить его в свои руки, тем больше и больше мне приходится бояться его освобождения."

"Подумайте, государыня, - последовал ответ, - ведь чем больше вы боитесь его освободить, тем больше остальные боятся вам его оставить, чтобы вы в беспричинном вашем страхе не решились отправить его отсюда куда-нибудь еще дальше. А много есть и таких, кто считает, что это место не дает ему никакой защиты {В 1565 пространнее: "Есть такие, которые считают, что у вас и права нет разлучать короля и его брата, так как простота и невинность отроческого возраста не имеют никакого отношения к убежищу".}, ибо у принца не было ни намерения просить ее, ни вины, чтобы заслужить ее; и поэтому они думают, что могут взять его отсюда, не нарушив священных прав. Если вы решительно откажетесь освободить его сами, я уверен, они его и возьмут, так боится в своей нежной любви к принцу мой господин, а его дядя, чтобы ваша милость при случае не отправила его отсюда прочь".

"Вот как, сэр! - воскликнула королева. - Стало быть, протектор оттого лишь так пылко любит принца, что его тревожит, как бы тот не ускользнул от него! Уж мне ли отправлять отсюда принца прочь, если у меня к тому и возможности нет? {В 1565 вместо этого: "Он боится, что я отправлю от себя сына, о котором вся моя забота и незрячему видна? Отправлю, чтобы он тотчас попался в западни, расставленные на его пути? Нет, об этом уж и речь заводить бессмысленно!"} И где же мне считать его в безопасности, если он не в безопасности даже здесь, в этом убежище, чьих прав ни разу не нарушал доселе ни один тиран, даже обуянный самим дьяволом? Впрочем, я уповаю, что господь как прежде, так и ныне властен охранить свое убежище от недругов {В 1565 добавлено: "Разве есть на свете место святее этого?"}. Но, оказывается, мой сын не имеет права на убежище и поэтому не должен пользоваться им! Да, недурное придумано толкование: стало быть, святое место может защитить грабителя, а невинного ребенка не может! Говорят, мой сын вне опасности, а значит убежище ему и не нужно. Дай бог, чтобы стало так! Но неужели же протектор (господи, покажи нам, что это за протектор!) думает, будто я не понимаю, к чему ведут все его хитрости, шитые белыми нитками? Недостойно-де, чтобы герцог находился здесь {В 1565 добавлено: "это навлекает-де позор на дворян и ненависть на правителя".}: было бы удобнее обоим, чтобы он находился вместе с братом, потому что у короля нет хорошего товарища для игр. Дай бог им обоим лучшего товарища для игр, чем тот, кто для дальних своих замыслов приискивает такой пустяковый предлог! Будто бы некого найти, чтоб играть с королем {В 1565 добавлено: "(если только у короля есть время для этого!)"}, если только его брат, которому в его болезни и вовсе не до игры, не выйдет для этого из-под защиты своего убежища! Как будто правители в пору детства могут играть лишь с равными! Как будто дети умеют играть лишь с родственниками! Да с родственниками-то они обычно куда больше ссорятся, чем с чужими.