Я думаю, никто здесь не нуждается в том, чтобы мы приводили поименные примеры. Разве вы забыли Бардета {98}, который за одно необдуманное слово {В 1565 добавлено: "за чашей с вином".} был жестоко обезглавлен, и законы королевства были нарушены в угоду королю? Сколько славы стяжал тогда Маркхем {99}, главный судья, который предпочел оставить свою должность, чем дать согласие на такой приговор, и сколько позора легло на всех, кем из страха или из лести приговор этот был вынесен! {В 1565 добавлено: "Благодаря лживому толкованию законов они погубили невинного человека, который положился на их верность долгу и совести".} А Кук {100}, уважаемый ваш сосед, олдермен и мэр этого благородного города {В 1565 добавлено: "Немногие города могут гордиться такими людьми: должным образом он получал от вас все места и должности и на каждом прекрасно управлял".}? кто из вас столь невежествен, чтобы о нем не знать, или столь забывчив, чтобы о нем не помнить, или столь бессердечен, чтобы не жалеть о потерях этого достойного человека? О потерях? нет, о совершенном его разорении {В 1565 добавлено: "из такого огромного богатства он был сброшен не просто в бедность, но прямо-таки в нищету".} и о незаслуженной погибели, и все это лишь оттого, что он любил тех, кого не любил король. Я думаю, что нет надобности перечислять всех остальных по именам: уверен, что многие здесь присутствующие помнят, как они сами или их ближайшие друзья видели немалые опасности и своему добру, и себе самим из-за обвинений или вовсе лживых, или ничтожных, но прикрытых грозными словами!
Не было такого страшного обвинения, для которого не находилось бы предлога. Ведь король наш, не дождавшись срока своего престолонаследия, добился короны мечом; и поэтому, чтобы обвинить богатого человека в измене, достаточно было его родства, дружбы, близости или простого знакомства с кем-нибудь из врагов короля, а во врагах короля побывало не меньше половины королевства. Таким образом, никогда ваше добро не находилось в безопасности, а самим вам все время грозили обычные превратности войны. Война всегда бывает причиною многих злополучии, но злополучнее всего она тогда, когда народ в раздоре с самим собой; и нигде на свете не была она так пагубна и опустошительна, как у нас; и никогда у нас не была она столь долгой, со столь частыми битвами, такими ожесточенными и смертоносными, как это было в дни покойного государя, да простит ему это бог. При нем и ради него, когда он добывал венец, удерживал его, терял его и вновь отбивал его, пролилось больше английской крови, чем при двукратном завоевании Франции. Столько древней дворянской крови стоили нам эти междоусобицы, что осталась едва ли половина ее, к большому ущербу этой благородной страны; а что уж говорить обо всех богатых городах, разоренных и разграбленных по пути на битву или с битвы! Но и мир потом был не спокойнее войны: никогда не было такого времени, чтобы человек богатый был спокоен за свои деньги, а человек знатный за свои земли, а кто бы то ни было за собственную безопасность. Воистину, кому король мог доверять, не доверяя родному брату? кого он мог жалеть, убив родного брата? и кто мог любить его, если не мог родной его брат? Мы пощадим его честь и не станем говорить, каким людям он больше всего благоволил; однако вы все знаете хорошо: чем больше он любил человека, тем меньше тот считался с законом, и много больше подавалось судебных прошений жене Шора, пошлой и презренной развратнице, нежели всем лордам Англии, исключая тех, которые у нее же искали помощи. А ведь эта простая женщина пользовалась и уважением, и доброй славой, пока король в своей распутной похоти и греховной страсти не отнял ее у мужа, честного и состоятельного человека из вашей же среды. По чести сказать, мне об этом очень бы не хотелось говорить, но бесполезно держать в секрете то, о чем знает каждый: алчная похоть короля была ненасытной и несносной для всего королевства, так как не было такой женщины, молодой или старой, богатой или бедной, которая бы ему приметилась и понравилась чем угодно - видом, лицом, речью, поступью или осанкою, чтобы он, не боясь ни бога, ни бесчестия, ни мирской молвы, не устремился бы к ней в своем вожделении, не овладел бы ею и не принес бы этим погибели многим добрым женщинам и большого горя их мужьям и другим друзьям - людям честным и так высоко чтущим чистоту дома, целомудрие жен и стыд детей, что им легче было бы всего лишиться, нежели претерпеть такое поношение.
Не было в королевстве места, не затронутого этими и другими непереносимыми обидами; но более всех страдали вы - граждане этого благородного города, как потому, что у вас больше всего было добра, ради которого вершатся такие несправедливости, так и потому, что вы всегда были у него под рукой, ибо время свое он обычно проводил здесь или поблизости. А между тем он имел особую причину именно к вам относиться лучше и любезнее, нежели к любым другим своим подданным, - и не только потому, что этот знатный город, столица государя и славнейший город его государства, умножает честь и славу правителя среди всех других народов, но также и потому, что, несмотря на немалые траты и великие тревоги и опасности, вы всегда во всех войнах были на его стороне из-за душевной вашей преданности дому Йорков {101}. Отплатить вам достойно он не смог; но есть в доме Йорков человек, который с божьей помощью сумеет это сделать лучше. Объявить вам об этом вот единственная цель нашего к вам прихода {В 1565 добавлено: "Выслушайте же меня до конца так же внимательно, как и до сих пор".}.