Почему же нужна была новая религия? Разве старые культы греко-римского мира не годились для этой цели? Этот вопрос подводит нас к идеологическим корням христианства. Старая римская религия возникла тогда, когда Рим еще был маленьким городом-государством с населением, которое занималось главным образом сельским хозяйством. Религиозные потребности этого населения хорошо удовлетворялись поклонением родовым и семейным богам, а также мелким божествам природы, «заведывавшим» всем распорядком сельскохозяйственных работ. Позднее римская религия подверглась сильному греческому влиянию. Местные италийские божества — Юпитер, Юнона, Минерва, Диана, Марс — были сопоставлены с греческими богами и приобрели их черты. Однако даже такая эллинизованная религия оставалась наивным политеизмом, соответствующим примитивным общественным отношениям Ранней республики.
После того как в конце Республики под власть Рима перешел весь культурный мир Средиземноморья, после того как Италия испытала глубокие изменения в хозяйственной и социальной жизни, старая религия перестала удовлетворять возросшим религиозным потребностям. Что могли дать пестрому, многоязычному населению, все более и более нуждавшемуся в религиозном утешении, старые официальные боги Рима? Тогда среди широких масс начали распространяться различные восточные верования. На Востоке — в Египте, Вавилонии, Сирии, а также в Греции — издавна существовали мистические, тайные культы. В Египте это были мистерии Озириса и Изиды, в Малой Азии и Сирии — Аттиса и Кибелы, в Вавилонии — Таммуза и Иштари, в Греции — Диониса. Они были связаны с верой в божество, которое умирает и затем воскресает.
Являясь первоначально формой земледельческой религии, культы умирающего и воскресающего божества в дальнейшем, под влиянием роста социальных противоречий, начали углубляться. Боги земледельческих культов стали приобретать образы богов-избавителей, которые своей смертью искупали грехи человека, а своим воскресением давали ему надежду на бессмертие. Обрядовая сторона этих культов находилась в полном соответствии с их мистическим содержанием. Культы носили тайный характер и были доступны только посвященным. Богослужение было театрализовано с целью сильнее повлиять на воображение верующих. Огромную роль в нем играли музыка, чередование яркого освещения и темноты и пр. Участники мистерий доводили себя до экстаза, до состояния исступления различными способами: постом, головокружительной пляской, музыкой. Тогда им казалось, что они теряют себя, свою личность и сливаются с божеством.
По сравнению с сухой, прозаической римской религией эти восточные культы обладали огромной притягательной силой. Они в изобилии давали тот религиозный дурман, в котором так нуждался дряхлеющий греко-римский мир.
Сходный круг идей и представлений лежал в основе так называемого мессианизма («мессия» по древнееврейски значит «помазанник»). Мессианизм — это религиозное течение, особенно сильно выступавшее в иудейской религии и в иранском культе Митры. Оно исходило из признания греховности мира и слабости человеческой природы, из невозможности для человека спастись собственными силами. Отсюда вера в «мессию», который мыслится как посланник божества, как его воплощение, как сын божий. Иудеи верили в то, что настанет день, когда на земле явится «помазанник божий» и спасет свой народ от римского рабства. Поклонники Митры, особенно те из них, которые принадлежали к низшим слоям населения, ждали, когда придет Митра и очистит греховный мир огнем, после чего на земле наступит царство равенства и справедливости.
В восточных религиях была еще одна черта, которая привлекала к ним население западной половины империи. Это была вера в единого бога — монотеизм. Зародыши единобожия мы находим во многих восточных верованиях: в древневавилонской и древнеегипетской религиях, в иудаизме, в культе Митры. Монотеизм вырастал на различной почве. Иногда, как, например, в Египте и Вавилонии, он отражал политическую централизацию древневосточной монархии. Для иудеев вера в единого бога Ягве являлась своеобразным орудием сохранения своего племенного единства в борьбе с окружающими их народами. Митра, наконец, служил для персов боевым знаменем их наступления на Переднюю Азию.