На берегах Регинского пролива греки заняли, с одной стороны, весь южный и весь западный берега материка вплоть до Везувия, с другой — большую часть восточной Сицилии. Совершенно иначе сложились обстоятельства на западных берегах Италии к северу от Везувия и на всех ее восточных берегах. На том италийском побережье, которое омывается Адриатическим морем, нигде не было греческих колоний, с чем, по-видимому, находились в связи сравнительно небольшое число и второстепенное значение таких колоний на противолежащем иллирийском берегу и на многочисленных, лежащих у этих берегов островах. Хотя в той части этого побережья, которая находится в самом близком расстоянии от Греции, и были основаны еще в эпоху римских царей два значительных торговых города — Эпидамн, или Диррахий (теперешний Дураццо, 127 г. [627 г.]), и Аполлония (подле Авлоны, около 167 г. [587 г.]), но далее к северу нельзя указать ни одной старинной греческой колонии, за исключением незначительного поселения на черной Керкире (Курцола, около 174 г. [580 г.] ?). До сих пор еще не доказано с достаточной ясностью, почему греческая колонизация была так незначительна именно в этой стране, куда, казалось бы, сама природа указывала дорогу эллинам и куда с древнейших времен направлялось торговое движение из Коринфа и в особенности из основанного вскоре вслед за Римом (около 44 г. [710 г.]) поселения на Керкире (Корфу) — торговое движение, для которого служили складочными местами на италийском берегу города близ устьев По — Спина и Атрия. Для объяснения этого факта еще недостаточно указать на бури, свирепствовавшие на Адриатическом море, на негостеприимство иллирийских берегов и на дикость туземцев. Но для Италии имело чрезвычайно важные последствия то обстоятельство, что шедшие с востока элементы цивилизации были занесены в ее восточные страны не прямо, а окольным путем, через ее западные местности. Даже в торговле, которую вели там Коринф и Керкира, принимал некоторую долю участия самый восточный из торговых городов Великой Греции, дорийский Тарент, который господствовал над входом в Адриатическое море со стороны Италии благодаря тому, что владел Гидром (Отранто). Так как на всем восточном побережье в ту пору еще не было сколько-нибудь значительных торговых рынков, за исключением портовых городов близ устьев По (Анкона стала расцветать гораздо позже и еще позже стал известен Брундизий), то понятно, что судам, выходившим в море из Эпидамна и из Аполлонии, нередко приходилось разгружаться в Таренте. И сухим путем тарентинцы вели частые сношения с Апулией; ими было занесено в юго-восточную Италию все, чем она была обязана греческой цивилизации. Впрочем, к той поре относятся только первые зачатки этой цивилизации, так как эллинизация Апулии была делом более поздней эпохи.
Напротив того, не подлежит никакому сомнению, что греки в самую древнюю пору посещали и те западные берега Италии, которые лежат к северу от Везувия, и что на тамошних мысах и островах существовали эллинские фактории. Конечно, самым древним доказательством таких посещений служит то, что берега Тирренского моря были избраны местом действия для сказаний об Одиссее 55 . Если среди Липарских островов были найдены Эоловы острова, если Лакинский мыс был принят за остров Калипсо, Мизенский — за остров Сирен, Цирцейский — за остров Цирцеи, если крутой Таррацинский мыс был принят за поставленную на высоте гробницу Эльпенора, если близ Каеты и близ Формии водятся лестригоны, если оба сына Одиссея и Цирцеи — Агрий, т. е. дикий, и Латин — владычествовали над тирренцами «в самом сокровенном уголке священных островов», или, по новейшему толкованию, Латин был сыном Одиссея и Цирцеи, а Авзон — сыном Одиссея и Калипсо, то все это — старинные сказки ионийских мореплавателей, вспоминавших на Тирренском море о своем дорогом отечестве; и та же восхитительная живость впечатлений, которую мы находим в ионийской легенде о странствованиях Одиссея, сказывается в перенесении той же легенды в местность подле Кум и во все те места, которые посещались кумскими моряками. Следы этих древних странствований также видны в греческом названии острова Эталии (Ильвы, Эльбы), который, как кажется, принадлежал к числу местностей, всего ранее занятых греками после Энарии, и, быть может, также в названии порта Телпмона в Этрурии; они видны и в двух поселениях на церитском берегу — в Пирги (подле S. Severa) и в Альсионе (подле Palo), где несомненно указывают на греческое происхождение не только названия, но и своеобразная архитектура стен в Пирги, вовсе не схожая с архитектурой церитских и вообще этрусских городских стен. Эталия («огненный остров») со своими богатыми медными и в особенности железными рудниками, вероятно, играла в торговых сношениях главную роль и служила центром как для иноземных поселенцев, так и для их сношений с туземцами; это тем более вероятно потому, что плавка руды на небольшом и нелесистом острове не могла производиться без торговых сношений с материком. И серебряные рудники в Популонии, на мысу, который лежит против Эльбы, быть может, также были знакомы грекам и разрабатывались ими. Так как в те времена чужеземные пришельцы обыкновенно занимались не одной торговлей, но также разбоями на море и на суше и конечно не пропускали случая обирать туземцев и уводить их в рабство, то и туземцы со своей стороны конечно пользовались правом возмездия; а что латины и тирренцы пользовались этим правом и с большей энергией, и с большим успехом, чем их южноиталийские соседи, видно не только из легенд, но главным образом также из достигнутых результатов. В этих странах италикам удалось защититься от чужеземных пришельцев и не только не уступить свои торговые и портовые города, но и вырвать их из их рук и остаться повелителями на своем собственном море. То же самое эллинское нашествие, которое поработило южноиталийские племена и уничтожило их национальность, приучило среднеиталийские народы к мореплаванию и к основанию новых городов — конечно против воли наставников. Там италик впервые заменил свои плоты и челноки финикийскими и греческими гребными галерами. Там впервые встречаются большие торговые города, среди которых занимают первые места Цере в южной Этрурии и Рим на берегах Тибра, судя по италийским названиям этих городов и по тому, что они строились в некотором отдалении от морского берега, как и совершенно однородные с ними торговые города близ устьев По — Спина и Атрия и далее к югу — Аримин, следует полагать, что они были основаны не греками, а италиками. Мы, понятно, не в состоянии проследить исторический ход этой древнейшей реакции италийской национальности против нашествия иноземцев; однако мы в состоянии различить один факт, имевший чрезвычайно важное значение для дальнейшего развития Италии, — то, что эта реакция приняла в Лациуме и в южной Этрурии иное направление, чем в собственно тускских странах и в тех, которые к ним примыкали.
55
Самые древние из греческих литературных произведений, в которых встречается это тирренское сказание об Одиссее: гесиодовская Теогония в одной из своих позднейших частей и произведения писателей, живших незадолго до Александра-Эфора, которого использовал так называемый Скимнос, и так называемого Скилакса. Первый из этих источников принадлежит к тому времени, когда Италия еще считалась греками за группу островов, и, стало быть, бесспорно очень древен; поэтому мы можем с достоверностью отнести возникновение этих легенд к периоду римских царей.