Реорганизация государства Августом — вопрос сложный; историку здесь приходится молчать, а говорить должно преподавателю государственного права. Было какое-то странное несоответствие в этой конституции: ни одно определение не соответствует сущности, ни одно дело не соответствует своему названию. От хронологической последовательности необходимо было отойти, поскольку брались то за одну, то за другую задачу конституции.
Август родился 23 сентября 63 г. до н. э. в консульство Цицерона. Он умер 19 августа 14 г. н. э. в возрасте 76 лет. В течение 36 лет в его руках находились бразды правления. Несколько месяцев назад стало известно, каким временем он сам датирует начало своего правления. Это принятие консулата 19 августа 43 г. до н. э.117
Его длительное пребывание в должности было большой удачей. Если мы ближе рассмотрим его деятельность, то сравнение с Цезарем будет более реальным. Август абсолютно не был таким же, как Цезарь, ни по гениальности, ни по характеру, ни по рождению. Август происходил из среднего сословия, из муниципальной знати города Велитры и находился в дальнем родстве со знатными Октавиями. Его отец Октавий дослужился до претора, [MH. I30] однако, не получил никакой курульной должности. Август был внуком Юлии, сестры диктатора, которая состояла в браке с Марком Атием Бальбом, и сыном его дочери Атии, мужем которой был названный Октавий.118 Август, следовательно, был для Цезаря самым близким родственником мужского пола. Поэтому он был им усыновлен по римскому обычаю, по которому бездетный знатный мужчина усыновляет ближайшего родственника мужского пола. Рассматривал ли его Цезарь как продолжателя своего дела — об этом нет никаких сведений.
Август,119 как и его двоюродный дед, был красивым мужчиной:120 небольшого роста, бледнолицым и белокурым, пропорционально сложенным, с сияющими глазами, он любил наблюдать, какое влияние они оказывали на людей. В остальном — абсолютно не импозантный. Его здоровье было слабым, он страдал от нервной болезни и простуд, не мог выносить ни жару, ни холод. Он носил четыре рубашки и плотную накидку и никогда не выходил без шляпы. В нем было что-то очень мещанское. Женская красота — в отличие от Цезаря — в основном оставляла его холодным,121 собственное желание нравиться было ему абсолютно чуждо. Скромный в своих привычках он как в еде, так и в питье соблюдал меру, проводил время за рыболовством и игрой в кости, любил детей, был хорошим отцом семейства и носил одежду, сотканную членами его семьи. Своим внукам он преподавал сам и держал их всегда вблизи себя. Так что он был добродушным, абсолютно не склонным к необузданным поступкам человеком.
Если мы хотим говорить о его нравственности, то это сложно. Можно подчеркнуть то, что он не был лишен известной доли суеверности. Верующим, в старом смысле слова, он не был, таким в то время не был никто. То, что он сделал для реставрации церкви (sio), было политикой. Однако вера в предзнаменование (omina), в счастливые и несчастливые дни была в нем сильно развита, он придавал значение снам. Если подумать о принципах тогдашней морали, его нельзя упрекнуть ни в чем значительном. Его брак с Ливией был браком по любви, и даже если он и увел жену у другого, то [MH. I31] сам факт женитьбы в то время был очень уважаем. Его семейная политика стала для него роковой; развитие монархии по династическому типу — дело его рук.
В области литературы он имел влияние. Искусно образованный, но дилетант, он знал границы своих возможностей и никогда не пытался сделать того, чего не мог сделать. Он был полностью сведущ в греческом и латинском языках, но избегал говорить по-гречески, в особенности писать. Он знал, что чужой язык все-таки всегда остается чужим, и мудро ограничивал себя в его использовании. Именно поэтому он выступал против любви к архаизмам Тиберия и неологизмов Мецената в латинском языке. Его здравый смысл ориентировался на золотую середину; его примером был Цезарь, прелести и грации языка которого он, правда, никогда не достиг. Его комментарии к Далматской войне не получили широкого распространения несмотря на личность автора. Он, правда, пытался писать и стихи, тогда это было модой, однако, исключительно любительские. Он покровительствовал даже талантам, к которым не был расположен. Его «Отчетный доклад»,122которым мы располагаем, демонстрирует, что в своем стиле он прежде всего обращал внимание на педантичную ясность и четкость. Значение государства он осознал полностью и старался содействовать рождению новой эпохи искусства и литературы, поскольку эпоха политики все-таки осталась позади.
122
«Деяния божественного Августа», или «Анкирский памятник» («Res gestae divi Augusti» или «Monumentum Ancyranum»). Mommsen, Ges. Sehr., IV, S. 247 ff.