Таланта полководца Цезаря у Августа не было. Мужественный человек и способный организатор, он все-таки был неудачлив, поэтому рано с этим примирился и передал действительное командование верным полководцам. Намного большего он добился как государственный деятель. Но и здесь он не был гениальным, всего лишь обладал [MH. I32] умением найти компромисс между двумя вещами: между монархией Цезаря и старой Республикой. Из этого возникла третья невозможность, Республика с монархической верхушкой, которая все-таки продержалась 300 лет. Он всегда рассматривал себя как сына своего отца, как преемника диктатора. Так что он прилагал усилия к тому, чтобы превратить невыполнимый грандиозный план Цезаря в план, посильный для человека. Государство Цезаря было возможно только во главе с гением, было рассчитано только на индивидуальные возможности правителя, созданное Августом — было рассчитано на длительный срок, и оно длилось долго.123
Власть в том виде, в каком он получил ее вместе с Антонием и Лепи дом, носила учредительный характер. Существование всех старых институций было поставлено под вопрос, властители все могли обустроить по-новому без дальнейшей ратификации, целиком по собственному разумению. Период существования триумвирата не имел фактического значения; он закончился лишь тогда, когда сам триумвират упразднился, как того желал Август после сицилийского мира. Но сам он остался, и как последний оставшийся триумвир (triumvir reipublicae constituendae) после гибели Антония получил учредительную власть обоих коллег. 13 января 27 г. до н. э. он формально передал эту власть обратно сенату.124 Это было старым полномочием триумвира, которое он вернул сенату. Внешне это проявилось в том, что народное собрание уже в 28 г. до н. э. снова избирало государственных служащих. Три дня спустя, 16 января, сенат дал Октавиану титул «Август».125
б) Принцепс
Новая организация126 — это res publica restituta (восстановленная Республика), как ее называет Август: Республика с монархической верхушкой.127Изначально Республика основывается на суверенитете народа, на народных представителях. Устройство принципата имеет собственно трех отцов: Цезаря, Августа, Тиберия; Август осуществлял устройство по плану Цезаря, Тиберий — по плану Августа. Однако нельзя отрицать, что в характере [MH. I33] Августа была нерешительность, страх сделать окончательные выводы, которых Тиберий не знал.
Под гражданами римской общины (populus Romanus) все еще понимали тех мужей, которые собирались на Марсовом поле на своих участках для голосования. Это было хорошим учреждением для одной области; для такого мирового государства, как Рим, это было невозможно. Поэтому и народное собрание стало лишь машиной, работавшей вхолостую; когда дело попадало в руки народного собрания, то оно уже было потенциально выполненным (так употреблял понятие плебисцит и мой коллега в области изучения римской истории Ницш128).
Старый народный суверенитет в первую очередь выражался в юрисдикции. Это устарело в первую очередь. В гражданский процесс народ никогда не вмешивался, но уголовный процесс формально находился в руках народного собрания.129 Это устарело давным-давно и было заменено на судейские коллегии (die Quaestionen). Однако этот субститут не имел права распоряжаться жизнями. Он мог распоряжаться только денежными штрафами и ссылками. Монархия снова ввела высшую штрафную меру при помощи двойной юрисдикции, с одной стороны консулов с сенатом, с другой — принцепса.130 Populus Romanus формально все еще считался основой; но юридическое выражение это нашло в сенате и в принцепсе, в олигархическом и монархическом органе управления вместо республиканской инстанции. Эти новые органы имели те же свободы, что и решения народного собрания; однако им не нужно было согласовываться с законами, они могли освобождать от наказаний и признавать непредусмотренные наказания.
Народный суверенитет, во-вторых, выражался в законодательстве. Здесь сначала de jure ничто изменено не было; de facto, однако, этот фактор был все-таки очень ограничен. [MH. I34] Законы в то время не имели той важности, какую они имеют сегодня. С бюджетом, который сегодня как ежегодный закон является центральным пунктом интересов, знакомы не были; государство не получало никаких доходов от налогов с граждан, оно имело только постоянные доходы из провинций, которые использовались как домены оно, таким образом, жило с рент и поэтому не зависело от мнения законодательных органов. Об этом могли вестись переговоры в сенате, но необходимыми для принцепса они не были и велись лишь в отдельных случаях.
123
Еще более подробно Моммзен охарактеризовал Августа в записанной Людвигом Шеманом лекции от 1872/73 гг. (см. выше: Bieg. 2), опубликованной у Викерта (Wickert, IV. S. 342 ff.): Цезарь Август — нежная, красивая внешность, хорошо сложен, телосложения не крепкого. Бледнолицый блондин с блестящими глазами. Безразличен к своей внешности. Слабое здоровье, считалось, что он страдал болезнью легких. Тяжелые заболевания в решающий момент как раз не были для него препятствием. Восприимчивый к холоду и солнцу, он боялся грозы. Вовсе не великий человек. Август был приобщен к греческой культуре, но не в такой мере, как другие. Если он должен был говорить на греческом, то он переходил на латынь. Он любил и ценил литературу, два раза писал собственные комментарии. Он сам пробовал свои силы в искусстве стихосложения: к своим успехам он относился как трагический поэт с известной долей иронии. В речи и вообще в стиле Августа выдающимся является не гениальность, а корректность. Архаизмов он избегал так же строю, как и неологизмов. (И возьмем, наоборот, восточную вычурность Антония). Август избегал говорить без подготовки, из предусмотрительности он всегда набрасывал черновик того, что он хотел сказать. Устному общению он предпочитал письменное, и даже со своей супругой Ливией в важных вопросах часто общался при помощи писем.
В обычной жизни Август был добродушным и любящим покой. Он считал, что правящий дом в семейной жизни должен быть примером для других, и поэтому придавал большое значение домашним обычаям. Он с удовольствием играл, в особенности с детьми. Он любил физические нагрузки, был страстным раболовом. Он всегда был гостеприимным хозяином и желанным гостем, однако в выпивке сам не показывал хорошего примера. Август произвел известную реставрацию существующей теологии, но строго избегал покровительствовать свободомыслию: в религиозном отношении был немного ограничен.
Август был умной и доброй (исключительно мягкой и миролюбивой), но не гениальной, грандиозной личностью.
Мы отмечаем, что как политик он не занимался нововведениями, а придерживался старых принципов. Он отказался от права самодержца и искал поддержку у выдающихся политиков. Он никогда целиком не полагался на себя: изначально он опирался на диктатуру Цезаря, затем — на союз с Антонием, потом на Агриппу, позже — на Тиберия и во многом — на свою супругу Ливию. Иначе поступал диктатор: у него были великие замысли, которые он держал в себе, не делясь ни с кем из своего окружения. Несмотря на такую опору Август ни разу не стал добычей собственной системы доверенных лиц, как мы с этим сталкиваемся в поздний императорский период («сначала написано: позднее в императорскую эпоху — это правильно» ) в таком ужасающем виде. Он также никогда не недооценивал обязанность хранить верность. Он оберегал постоянный интерес всех этих личностей, так например Агриппы: тот был другом его юности. между ними всегда существовала тесная личная связь. Естественно, при всем этом Август обладал высоким монархическим чувством собственного достоинства. Он ничего не позволял себе брать от этих людей, которые сами по себе были его друзьями, и Ливия тоже была допущена к его делам, требующим большого доверия, лишь при условии абсолютной секретности.
О диктаторе Цезаре можно сказать: если кто-то в его время и должен был вообще властвовать, то этим человеком был он. К Августу это абсолютно не относится. Он в своем окружении даже не был тем, кто больше всех других был призван господствовать. Естественно, он тоже был прирожденным властителем: однако если бы он не был внучатым племянником, а затем приемным сыном Цезаря. если бы не перенял его имя и связанную с ним традицию, то ему было бы тяжело добиться монархии. Его династическое чувство собственного достоинства в основном было наследственным.
В своей военной политике он так же осторожен, как консервативен — в своей государственной. В то время как Цезарь очень серьезно помышлял о расширении Империи. Август был далек от этой мысли. Только северную границу он расширил, поскольку в действительности тогда у Италии вообще не было северной границы, из осторожности. Завоевания при Августе были только случайными, но никак не превращенными в принцип.
Августа упрекают в жестокости, двуличии. скрытности. Естественно, в его жизни мы находим поступки, указывающие на подобные качества. Однако их мы встречаем у каждого правителя, находящегося в положении Августа. Более важным является обвинение в половинчатости, которая в основном проявляется в военном отношении. Август ограничил армейский штат в действительности очень опасным для государства образом. Сражение Вара является непосредственным следствием и справедливым наказанием слабой военной политики Августа.
Август не ввел, как его великий отец, монархию даже формально. Он хотел объединить не соединимые вещи: всерьез отреставрировать старую Республику и всерьез основать новую монархию. В нем не было никакой инициативы уже с начала его политической деятельности, которая в конце все больше и больше перерождается в дряхлость и квиетизм. Покой и бездействие в последние годы правления Августа, обнаруженные только вследствие ужасного поражения Вара, готовили мировой пожар, решающую катастрофу. Дело Августа родственно конституции федерации князя Меттерниха. Когда он. лежа на смертном одре, призывал народ рукоплескать ему за роль, которую он играл в течение 60 лет, он был прав: ведь это была именно та роль, которую он сумел сыграть. Август с самого начала был венценосным наследником (Rronprinz) и как таковой он все-таки выполнил свой долг.
126
О системе принципата: Mommsen, RA, S. 104 ff.; den»., Staatsrecht. И, 2,745 ff.;Abriß,148 ff.
127
В 1868 г. об Октавиане: С хорошо рассчитанным благоразумием он создал из государства нечто среднее, в котором старая Республика была воедино слита с абсолютной военной монархией (МК).
128
Nitzsch К. W. Geschichte der römischen Republik. I. 1884 (опубликовано после смерти). S. 65.