После низвержения власти децемвиров новые консулы-патриции проведут ряд реформ по закреплению плебейской власти. Во-первых, они восстановят всё что было потеряно в ходе правления децемвиров. После пройдёт революционный во многом закон, который заставит патрициев подчиняться решениям, которые плебеи выберут на плебесцитах. Революционность этого постановления заключается в том, что это, по сути, рушит антагонистический характер существования плебейских магистратур. Дополнительную вескость этому закону приносит патрицианская инициатива этого положения. Власть уходила из рук патрициев и постепенно переходила в общее пользование. Теперь не было необходимости кричать «вето» только для того, чтобы насолить несправедливым отцам, но появилась возможность договариваться. Трибуны потеряли своё первичное значение и стали орудиями новой системы. Сложно сказать кто получал от этого большую выгоду. Историки Рима пишут, что патриции с большой осторожностью относились к такому роду инициативам, хотя, казалось бы, им же и выгодно приручить своего страшнейшего врага. Помимо этого, политическую систему сделали более гибкой. Теперь всякая магистратура должна быть обжалованной, то есть невозможно избрать человека и при этом не смести его, когда он «заиграется». Вроде бы это сделали, чтобы такой власти, которая была у децемвиров никогда больше не появилась в Риме, однако если присмотреться это носит гораздо более глубинный характер. Оба закона, которая в историографии называются «законы Валерия-Горация» находятся в очень тесном сочетании и, пожалуй, если бы и не были частью единой реформы, то всё равно логически следовали бы друг за другом. Дело в том, что при уничтожении сословного характера власти и политики, что попытались сделать реформой об обязательности законов принятых на плебейских собраниях, невозможно не сделать должности магистратов-фактических исполнителей политической жизни и её главных творцах, не обжалованными, так как тогда рушится сама логика задачи, потому что само по себе сословное общество ограничено как раз своей закостенелостью. Таковым оно было при царях, когда политическая должность не была обжалованной, потому что закреплялась за определёнными родами, когда такое закрепление завершилось, то есть, когда плебеи стали частью политической жизни, разговор об закреплении каких-то должностей отпал.
Таким образом возникает дополнительный вопрос об реальном существовании второго децемвирата. Если исходить из противного, что весьма корректно так как законы Валерия-Горация носили реакционный характер на власть децемвиров, то предыдущая власть имела прямо патрицианский окрас, то есть выступала против тех свобод, что римляне захватили при революции против царей, что весьма странно, учитывая, что членами коллегии были богатые плебеи, в то же время если предположить, что власти децемвиров не было, то и тут реформа Валерия-Горация выглядит весьма уместной. Она как бы продолжает традицию первой сецесии и закрепляет победы трибунов. Дополнительную вескость относительно реакционного характера реформы также добавляет закрепление, которое было сделано в ходе принятия. Так, всякий кто позволит себе выступить против этих постановлений по предложению Марка Дуиллия-плебейского трибуна, должен быть высечен, а потом казнён.
§11 Консулы-Трибуны-Диктаторы
Исправить ошибку децемвиров взялся трибун Гай Канулей, который провёл достаточно важный закон, который позволял бы плебеям и патрициям находится в браке. Какая-то часть патриций воспротивилась этому закону, как гласит традиция «для сохранении чистоты крови», однако едва ли только это могло послужить причиной их противления. Скорее всего здесь речь идёт об изжитых частях римской аристократии, которая так же, как и нищая часть плебейства пыталась противостоять новорождённому нобилитету. Исторический опыт указывает, что нищета, пускай даже и в более нарядной своей форме, будет выступать против нечто среднего и прогрессивного. Опять же, говорить о том, что всё патрицианское сословие выступало против этого закона несколько абсурдно, так как оно никого ни в чём не обязывало и ни чьи интересы не задевало, кроме разве что старых дедушек, которым не по душе, что молодёжь упрощает себе жизнь.