до ссылки (т. е. до 41 г.) — "Утешительное послание к Марции", три книги "О гневе";
в ссылке (41-49 гг.) — "Утешительное послание к Гельвии", "Утешительное послание к Полибию";
по возвращении в Рим (50-65 гг.) — "О краткости жизни", "О милосердии", "О постоянстве мудреца", "О спокойствии духа", "О безмятежной жизни", "О благодеяниях", "О досуге", "Вопросы изучения природы", "О провидении", "Письма к Луцилию о нравственности".
Изложение каждого сочинения в отдельности и детальный разбор философского мировоззрения Сенеки входит в .задачи не истории литературы; а истории философии; здесь могут быть освещены лишь несколько основных вопросов, над разрешением которых Сенека, по-видимому, размышлял в течение всей своей жизни.
Как уже было сказано, и в характере Сенеки, и в его общественном положении, и в его судьбе есть много противоречивого. Столь же противоречивыми представляются нам его политические воззрения. Если читать параллельно трагедии Сенеки и его философские сочинения, то невольно создается впечатление, что в трагедиях Сенека высказывал свои политические убеждения гораздо откровеннее и яснее, чем в теоретических трактатах; в трагедиях, как мы видели, главной ведущей идеей является мысль о разлагающем действии власти на моральный облик человека; самоуправство, властолюбие и жестокость тираннов и царей вызывают негодование драматурга и сурово осуждается им. Напротив, в своих философских сочинениях он ограничивается общими морализирующими советами: легче было карать мифологических злодеев, чем резко выступать против своих современников.
Наиболее близко к взглядам сенатской оппозиции стоит Сенека в "Утешительном послании к Марции", что совершенно понятно: восхвалять Кремуция Корда, историка республиканского направления, и в то же время отзываться благожелательно о единовластии было невозможно; кроме того, если это послание написано еще до ссылки на Корсику, то, очевидно, сам Сенека в ту пору еще недостаточно оценил ту опасность, которая может грозить всякому сопротивляющемуся, и охотно использовал пышную терминологию республиканского красноречия — "истый римлянин", "заветы предков" и т. п. Гибель Кремуция Корда он ставит, однако, в вину не самому Тиберию, а "Сеяновым сателлитам" ("Послание к Марции", 1) и почти немедленно переходит к восхвалению матери Тиберия, Ливии, за ту "силу духа", которую она проявила при смерти своего второго сына — Друза. Впоследствии же Сенека высказывается о Тиберии крайне отрицательно: "При Тиберии Цезаре обвинительные доносы стали безумием, охватившим почти все общество и погубившим в мирное время больше граждан, чем любая гражданская война. Следили за болтовней пьяниц и за простодушными шутками; все грозило опасностью; любой повод для доноса был пригоден; о результате обвинения уже не стоило и спрашивать, он всегда был один и тот же" ("О благодеяниях", III, 26).
Не менее противоречивы отзывы Сенеки о Гракхах; в "Послании к Марции" (гл. 16) он говорит, что даже тот, кто не считает Гракхов "добрыми гражданами", должен признать их величие, и называет трибуна Ливия Друза "прославленным юношей, шедшим по стопам Гракхов"; в сочинении "О краткости жизни" (гл. 6) он характеризует того же Ливия Друза, как "человека резкого и несдержанного; он внес новые законы, которые воскресили бедствия времени Гракхов.... он с детства был мятежником и суровым владыкой форума".
Симпатий к республиканскому образу правления Сенека не высказывает нигде; напротив, в своем сочинении "О милосердии", которое, как предполагают, написано им в поучение Нерону, только что взявшему бразды правления в свои юные руки и еще находившемуся под сильным влиянием Агриппины, Сенека пишет хвалебный гимн единоличному образу правления: он уподобляет правителя, конечно, милостивого и разумного, душе государства, всех остальных граждан — членам тела. "Он является тем обручем, который скрепляет государство; он — его жизненная сила (spiritus Vitalis), которой дышат тысячи людей... Народ наш до тех пор будет огражден от опасностей, пока сумеет нести узду; если он разорвет ее или, порвав ее, не потерпит, чтобы ее снова наложили, то это единство, эта великая совокупность государства рассыпется на тысячи частей; и господству Рима придет конец в тот миг, когда он разучится повиноваться" ("О милосердии", гл. 4).
Сенека сам причислял себя к последователям стоицизма и много раз возвращался к изображению "мудреца", о котором он говорит и в небольшом сочинении "О постоянстве мудреца или о том, что мудрец недоступен оскорблению", и в "Досуге мудреца", и в "Безмятежной жизни". Однако последовательным строгим стоиком Сенека не был; более того, в одном из основных вопросов, о том, как должен мудрец относиться к делам государства — деятельно или безучастно, — Сенека склоняется скорее к ответу, данному Эпикуром. Противопоставляя Эпикура Зенону, Сенека пишет: "По словам Эпикура, мудрец не участвует в делах государства, кроме особых случаев; по словам Зенона — он участвует в них, если ничто не мешает. Один предается досугу по собственному желанию, другой — побуждаемый внешней причиной. Но эту причину надо понимать в очень широком смысле. Если государство настолько порочно, что помочь ему нельзя, если оно — в руках дурных людей, то мудрец не станет напрасно тратить усилия, он не станет отдавать всего себя без пользы, если он не имеет ни влияния, ни сил" ("О досуге мудреца", 30). Эти слова, как нельзя лучше, характеризуют настроение самого Сенеки в ту пору, когда краткий период благоразумного правления Нерона закончился и молодой правитель, обманув все возлагавшиеся на него надежды, перешел к необузданной и жестокой тираннии.