[76], вышедшие в Азию и происшедшие от индийских чудовищ, что передают составители небылиц для того, чтобы озадачить слушателей. Потому-то я и намерен, сколько буду в состоянии, изобличить современных писателей в подобных вещах. Ибо это — люди и от природы не даровитые и гражданскими делами не занимавшиеся, а потому и не могли приобресть практический взгляд на вещи и рассудительность, доставляемую жизнью. Жизнь, как мы знаем, многих людей с самою вялою натурою выводила из усыпления и пробуждала от дремоты; так что они становились бойкими и переходили в разряд тех, которые отличились уже благоразумием и знанием дел и успели уже обработать свой язык в прениях по поводу государственных вопросов. Между тем писатели, о которых говорим, всю жизнь провели в четырех стенах, с молодых лет совершенно предавшись ученым занятиям и оставаясь глухими ко всему происходившему вокруг их. Впрочем, не было бы лучше, если бы они и не были так преданы ученым занятиям: эти люди, которым так прилично было бы сидеть в темном углу, выступили на ученую дорогу, не отличаясь природными дарованиями. Между тем успех во всякой науке и во всяком искусстве утверждается, как на основании, на природной способности. Если она сильна, то служит большим пособием для усвоения науки, — тем же, чем железо и медь для ваяния; если же слаба, то это — самая плохая помощница в деле науки и, выражусь так, вредная и коварная союзница. Вот и эти простаки, хотя и ознакомились с наукой, однако ж, при своих дарованиях слабых и тупых, дозволили себе речи лживые и полные погрешностей. — Я слыхал и от древних мудрецов, что берущиеся за перо должны подражать хорошим живописцам. Они, если и есть в оригинале какой-нибудь природный недостаток, меньше ли или больше надлежащего какая-нибудь часть тела, стараются изображать на портрете не все в точности; но где прибавят, чтобы больше было сходства, а где убавят, чтобы природный недостаток не бросался в глаза постоянно и не подавал насмешникам повода острить и смеяться. А те умницы, по невежеству, или из нелюбви к истине, не только не прошли молча и малых грехов, действительно бывших, но еще предали письмени много такого, чего никогда не бывало ни на деле, ни на словах. Таким образом они показали себя ожесточенными и заклятыми врагами истины. И подлинно, каких нелепостей не могли они допустить, принявшись писать не о том, чего были очевидцами или о чем узнали от тех, которые сами были действующими лицами и очевидцами, но о том, что пьяным языком рассказывают наполняющие непотребные домы и что болтают и городят старухи. Но что изощрили они язык свой не ко вреду моему или замешательству моих дел и своим оружием немного нанесли вреда моей правдивости, то показывают их сочинения, которые содержат рассеянные там и сям и похвалы мне. Это служит блестящим и очевидным оправданием мне и отклоняет от меня всякое подозрение в том, будто я говорю в защиту себя и хочу отвергнуть хотя что-нибудь справедливое, — причина к такому подозрению явно уничтожена. Нет, к этому побуждает меня любовь к истине и жалость к обиженным; — я не могу равнодушно терпеть ни того, чтобы истина была пренебрежена, ни того, чтобы других обижали несправедливо. Людям, имеющим столько свободного времени и однажды навсегда посвятившим себя ученым занятиям, следовало бы все обстоятельно исследовать и разобрать. Я не говорю, чтобы все, что написано у них, было ложно. В этом неудобно было бы упрекнуть даже тех, которые хвастают, что видели истоки Нила, или распространяются в описании антиподов. Но так как эти господа наговорили много ложного и в разнообразных видах, а того, на что можно найти много еще живых свидетелей, высказали очень немного, то мы, руководясь истиною, смело изобличим их». Дошедши до этого места своей беседы, царь распространился в обличениях, приводя в свидетельство своих слов тех, которые сами были действующими лицами событий, изображенных тем или другим писателем в искаженном виде и несогласно с истиною. Но мы откладываем дальнейшую речь его до другого времени, когда и нам придется излагать повествование о том же самом; а предположенную историю начнем со взятия царствующего города, которому, увы! — он подвергся от латинян[77]. То, что сделано было раньше наших времен, но что передано нам людьми, которые гораздо старее нас, мы расскажем вкоротке; частью потому, что много о том сказано и другими, частью и потому, что опасаемся допустить какую-нибудь погрешность в истории; а то, чего мы были очевидцами, попытаемся изложить с возможною отчетливостью и обстоятельностью.
вернуться
Многие думали, что трагелафов никогда не существовало, отчего у греков вошло в обычай в простонародье называть это животное κατ’ οὑδενὸς (никто или ничто), как свидетельствуют Стефан и Этимолог в γαληψὸς. Однако же о трагелафе упоминается не только в законе Моисеевом, где (Второз. 14, 5) в еврейском тексте стоит (ассо), а в греческом и в Вульгате — τραγέλαφος, tragelaphus; но и в книге Иова (39, 1), где по-гречески переведено так: εἰ ἔγνως καιρὸν τοκετοΰ τραγελάφων πέτρας, Олимпиодор в этом месте слово τραγέλαφος объясняет словом ἄιγαςτρος и на поле — ἄιξ ἄγριος. Августин: tragelaphus, compositum ex hirco et cervo animal. Трагелафа указывают нам — Диодор (I. 2) в каменистой Аравии, Плиний (I. 8, с. 33), Солин (с. 22) и Исидор (Origin. I. 12, с. 1) — около Фазиса, и наконец Философ (Hist. animal. I. 2, с. 1) — у арахотян. Но как другие по козлиной бороде называют это животное τραγέλαφος, так Философ по лошадиной гриве называет ἱππέλαφος. Лукиан в Tragopodagra относит даже трагелафа к животным, которые полезны против подагры: βατράχ ς ὑαίνος τραγελάφ ς, ἀλώπεκας. Даже в настоящее время трагелаф встречается чрезвычайно часто в Германии, особенно в горах Миснии и Богемии (Hofm. lexic.). Tragelaphe — арденский олень (Французск. — русск. словарь Эртеля. 1841 г.).
вернуться
Константинополь взят латинянами в 1204 г., 12 апреля, во вторник на шестой неделе в. поста. Ducang.