37. Итак, во-первых, надо исследовать, что такое преображение[2268], или скорее — что такое образ[2269] и к какому роду он относится: тогда сказанное может стать более ясным. Будучи омонимичным, это слово, когда говорится применительно к Боіу, означает то же, что и «сущность», как это узаконено и передано божественными светочами церкви; а применительно к чувственно воспринимаемым [объектам] образ есть некое очертание[2270], глядя на которое, соответствующее животное, например, можно назвать благообразным[2271] или безобразным1019. Ибо образ есть акциденция, созерцаемая в некоем субъекте. Имея своим родом качество, образ, согласно классификации, оказывается четвертым его видом.
38. А поскольку и движение, также будучи акциденцией, хотя созерцается и в сущности, и в количестве, и в пространстве, но еще лучше созерцается и в качестве, производя многообразие изменений, а изменение определяют как некий отход от прежнего [состояния] сущего при сохранении сущности, то я с удовольствием бы спросил Паламу и сущих с ним: чем они считают преображение? Ибо слово это, конечно же, не означает ничего другого, кроме изменения и переделки образа.
39. Итак, если он скажет о божественной сущности, то покажет, что недугует манихейством. И что может быть нечестивее
того, чтобы Христово на горе преображение называть пресуществлением[2272] и вводить одну из двух самых больших нелепостей: либо упразднять неизменность божественной сущности [сводя ее] к чему-то низшему и отличному от нее, либо по невежеству и злонравию разделять единое неделимое и простое божество на две нетварные половины и одну из них называть видимой, а другую — невидимой; одну — причаству-емой, а другую — не причаствуемой; одну — высшей, а другую — низшей? Это превосходит даже ересь иконоборцев, о чем в дальнейшем будет сказано пространнее.
40. Если же он скажет, говоря в точности как иконоборцы, что «образ раба»[2273] целиком преложился в невыразимый и несотво-ренный свет[2274] и в необычное божество — как он утверждает и в своих Словах о свете[2275], похваляясь, будто оный свет обращается к нему человеческим голосом и внушает: не бойся, ибо Я с тобою[2276]*, и подает залог будущего света[2277], — то нужно было бы исследовать, как тварный [свет] сам собою переходит в нетварный; имеющий начало — в безначальный; временный — во вневременный; преходящий — в бесконечный.
41. Ибо, что тленное сие, согласно божественному апостолу, облечется в нетление[2278], мы услышали и поверили; а что твар-ное станет нетварным, или тело — бестелесным, — о таком до сих пор ни одно разумное живое существо не слышало и не говорило, и никакая из тварей помыслить не могла.
Б свою очередь и нетварное и бесконечное никоим образом и ни в каком смысле не допускает движения и превращения во что-то низшее, не имея, куда двигаться и как превращаться. Потому что превращение того, что по природе бесконечно и не может двигаться, было бы изменением и разделением, что невозможно.
42. Ведь, как сказал божественный Максим, всякая природа — умопостигаемая и чувственно воспринимаемая, то есть простая и сложная — в своем собственном логосе постоянно имеет совершенство; ибо чего логосы от Бога вместе с бытием получили совершенство, того произведение [в бытие] и осуществление согласно его логосу совершенно не терпит никакого прибавления или лишения в отношении к тому, чем оно является[2279].
Если же где-нибудь и случается некое изменение, то, конечно, не в [логосе] природы, но в тропосе [существования] изменяемого предмета. Ибо переделываемый логос немедленно причиняет природе гибель, а подвергающийся этому тропос содержит в себе указание на чудотворную силу.
43. Так вода египетского Нила преобразилась некогда по виду и вкусу и изменилась, приняв цвет и отвратительность крови[2280], однако отнюдь не утратила свою жидкую и текучую природу. И вавилонская печь для святых юношей переменила свою губительную силу — ибо добродетель не просто и абы как подлежит уничтожению, — а обыкновение светить и гореть и природное свойство [огня] подниматься вверх не переменила, явив присущую [огню] по природе жгучесть на вавилонянах, чья злоба была отличным горючим материалом[2281].
2270
Nicephorus I Constantinopolitanus, Contra Eusebium, 26–27, 28, ed. Pitra, p. 411–416, 417.
2277
Nicephorus I Constantinopolitanus, Antirrheticus III Adversus Con-stantinum Copronimum, в: PG, vol. 100, col. 444D.
2279
Cp.: Gregorius Nazianzenus, In sanctum baptisma (orat. 40), в: PG, vol. 36, col. 364B.