11. Затем он приводит краткие цитаты из божественного Максима, не оставляя и их без изменений, но извращая, по своему обыкновению. Ибо как этот человек мог бы избавиться от болезни, уже застарелой и с течением времени укрепившейся, и обратившейся как бы в природу? Разделив целостную мысль пополам и взяв одну только часть, он оставил природу речи какой-то незаконченной и с обеих сторон несовершенной. Я уж не знаю, почему [он так делает]: то ли от присущего ему с юных лет невежества, то ли подумав, что [приведение ее целиком будет] ему во вред. Однако разделенное им, будучи приведено, изобличит [его преступное] деяние, когда разделение [цитаты на части] будет устранено. Ибо звучит она так:
12. Являющийся для сущих причаствуемым не по сущности, но изволяющий иным способом причаствоваться теми, кто может [быть Его причастником], совершенно не выходит из [состояния] сокрытости по сущности[2321].
Услышав здесь про сокрытость по сущности, он решает, что этого для него достаточно, чтобы дальше не исследовать, ибо, будучи взято отдельно от последующего, это высказывание кажется ему более полезным и к тому же оставляет [без внимания тот факт], что бессущностным был оный свет, воссиявший тогда внезапно на горе Фавор от Христа Спасителя и выступивший из Того, Кто по сущности сокрыт и ни в коем случае не выходит из [состояния] сокрытости. На основании якобы этого текста святого [Максима] Палама провозглашает два нетварных божества, отличных друг от друга.
13. Поняли ли вы и на этом примере, что Палама везде и всюду придерживается одной и той же дурной привычки? Ибо и здесь получается одно из двух: либо он по невежеству вовсе не понимает того, что произносит, либо, понимая, по своей испорченности искажает мысль божественного Максима. Потому что святой здесь показывает [лишь] то, что способ, которым Бог изволяет причаствоваться, постижим только для Него, а для всех прочих всегда остается неявным[2322]; а Палама, называя его являемой энергией, извращает мысль святого, злокозненно перенаправляя ее в неподобающее русло.
14. Разве это не бесстыдно — и во многом другом быть того же мнения, что и во всем единомысленный с Платоном язычник Прокл — как мы показали в прежних Антирретиках[2323], составленных нами против его прежних богохульств, — и даже сейчас не забывать об этой с ним общности? Ибо и Прокл, философствуя кое-где в своих богословских трудах, говорит:
Всякое причаствующее скуднее причаствуемого, а причаству-емое — скуднее непричаствуемого, ибо причаствующее, будучи прежде причастности несовершенным, а благодаря причастности становясь совершенным, целиком вторично по отношению к при-частвуемому, поскольку совершенным является после причастности. Ибо то, что было несовершенным, скуднее того в причаству-емом, что делает его совершенным. А причаствуемое, будучи при-частвуемо чем-то, а не всеми [сущими], в свою очередь получило в удел бытие, низшее по сравнению с бытием того, что является [принадлежностью] всех, а не чего-то [одного]. Одно — более сродное причине всего, а другое — менее сродное. Следовательно, не-причаствуемое предшествует причаствуемым, а эти последние — причаствующ им[2324].
15. Видишь ли ты, что оный Прокл, поклоняющийся идолам, признает три уровня [бытия]? К первому он причисляет то, что является непричаствуемым, совершенным и предшествующим, то есть вышестоящим; ко второму — причаствующее и [одновременно] причаствуемое, более скудное по сравнению с первым и в то же время среднее между совершенным и несовершенным; к третьему же — несовершенное, являющееся только причаствующим, но не причаствуемым.
Итак, можно заметить, что в согласии с ним и Палама измыслил догмат, будто двоякий и состоящий только из двух природ — божества и человечества — Христос на горе Фавор Сам Себя претворил в троякого, вставив между [обеими природами] иное нетварное божество, оный свет, и провозгласил его, по Проклу, занимающим низший уровень между совершенным и несовершенным и являющимся [одновременно] причаствующим и причаствуемым.
16. И, по своему обыкновению превосходить в дурном [своих соперников], он к нетварности и бессущностности от себя добавил еще и свойство быть видимым[2325], а это суть вещи несовместимые. И он не стыдится клеветать и приводить слова оного мудрейшего и божественного Максима в подтверждение своего детского лепета и богохульного вздора. Ибо он даже того не понял, что святой опять говорит о том, что Бог бесконечно выше всех сущих — как причаствующих, так и причаствуемых. Ведь, если тот причаствуемый свет имеет один уровень [бытия] с приучаствующим и бесконечно уступает [божественной природе] таким же образом, что и сущие, то получается одно из двух: либо и он тварь в той же степени, что и причаствующие создания, либо все причаствующие создания, без сомнения, нетварны.
2325
Косьма Майюмский, Канон утрени Великой Субботы, песнь 3, тропарь 1, в: Триодь постная.