Результатом труда колхозников и работников совхозов было увеличение производства продукции сельского хозяйства с 1966 по 1970 г. на 21% вместо 12% в предыдущем пятилетии. Однако и в эту, относительно благополучную, пятилетку плановые задания оказались недовыполненными. (Намечалось увеличение производства на 25%.) Реформа не давала ожидаемого эффекта.
Замедление социально-экономического развития страны, давшее о себе знать уже в конце 8-й пятилетки, во многом объясняется свертыванием управленческих нововведений. Директивная экономика сумела довольно быстро нейтрализовать реформы, предполагавшие расширение демократии и самостоятельности трудовых коллективов. Консерваторы в руководстве страны с самого начала усматривали в реформах угрозу политической стабильности. События «Пражской весны» 1968 г. стали, с подобной точки зрения, реальным подтверждением угрозы. Используя чехословацкие события как повод, охранители догматической идеологии начали, как позднее выразился Н. И. Рыжков, «откровенно и резко скручивать» реформу уже в конце 60-х гг. В 70-е она не получила дальнейшего развития. Этому способствовали и недостатки, присущие самой реформе.
Она предоставляла предприятиям широкое поле для маневров, но не создавала рачительного хозяина, поскольку господство государственной собственности сохраняло отчуждение работника от средств производства. Ущербность реформы во многом определялась абсолютизированием прибыли как обобщающего экономического показателя. Ее можно было получать как за счет оптимизации производства, так и путем искусственного повышения цен, выпуска менее качественной продукции. Такие стремления подчас объединяли и предприятия, и министерства. В итоге в хозяйственный механизм само собой внедрялся механизм инфляции. Стимулирование выпуска сверхплановой продукции вызывало стремление предприятий к занижению планов. Их перевыполнение сулило большие выгоды, чем работа по напряженным планам.
Непредсказуемость последствий косыгинских реформ ярко высветили эксперименты, произведенные в 8-й пятилетке. Так, на Щекинском химическом комбинате в Тульской области в 1967 г. было разрешено сокращать излишний персонал, а часть зарплаты уволенных передавать оставшимся. К началу 1969 г. численность работников на комбинате уменьшилась на 800 человек, выпуск продукции увеличен на 73,3%, производительность труда — на 87%. За счет прибыли комбината в городе строились жилье, предприятия культурно-бытового назначения. К сожалению, «не каждого высвобожденного работника, — признавал директор комбината П. Шаров, — можно было перевести на другое, новое предприятие». Широкомасштабное внедрение опыта было чревато возникновением массовой безработицы.
Не вписывался в «социалистические» представления и эксперимент в Акчи — одном из целинных районов Казахстана. Экономисту-практику И. Н. Худенко было разрешено организовать всю работу по выращиванию зерна небольшими звеньями, получавшими полную хозяйственную самостоятельность, и оплачивать их работу по конечному результату (количество и качество зерна) без ограничения заработной платы. Несколько лет эксперимента позволили увеличить прибыль на одного работающего в 7 раз, сократить себестоимость зерна в 4 раза, во столько же раз увеличить заработки. Повсеместное введение такой системы позволяло резко расширить производство сельскохозяйственной продукции при столь же резком сокращении числа работников. Однако эксперимент закончился арестом новатора по обвинению в «хищении государственного имущества в крупных размерах». Худенко был осужден на 6 лет содержания в лагере и умер в 1974 г. по отбытии двух лет заключения.
Как видим, власти уже вскоре после начала реформы убеждались, что она имеет не только светлые стороны. Создавая благоприятную среду для роста теневой экономики, она высвечивала также перспективу безработицы, обострения социальной напряженности в стране из-за трудностей с обустройством новых рабочих мест, хотя со всем этим советская власть могла бы и справиться. Главный же «недостаток» заключался в том, что реформа не довольствовалась полумерами, требовала коренных изменений в организации промышленного и сельскохозяйственного производства, подводя к необходимости полного отказа от командно-распределительной системы. К этому брежневское руководство оказалось не готовым.