На Западе ситуацию воспринимали иначе. Нашу страну считали проигравшей «холодную войну», не спешили устанавливать «стратегическое партнерство» и тем более не видели Россию в качестве равноправного союзника. Ей в лучшем случае отводилась роль младшего партнера, любое же проявление самостоятельности рассматривалось как рецидив советской «имперской» политики. Об игнорировании интересов России свидетельствовало продвижение к ее границам НАТО, противодействие реинтеграционным тенденциям на постсоветском пространстве. Россия оставалась отгороженной от Запада визовыми и таможенными барьерами, его рынки защищались высокими тарифами, квотами и другими регуляторами. Все это оказало отрезвляющее воздействие на российскую политическую элиту. Критическое отношение к «атлантизму» в российской политической элите стало звучать все громче уже во второй половине 1993 г.
В середине 1990-х гг. окрепло убеждение в том, что единственным надежным ориентиром внешней политики должна стать твердая защита национальных интересов. Появился больший реализм в оценке последствий распада СССР и ситуации в мире. Утверждаются представления о становлении многополярного мира, в котором доминировать не способна ни одна, даже самая мощная держава. Анализ реформ внутри России подводил к выводу о непродуктивности копирования западного опыта без тщательного учета особенностей своей страны. Осознание геополитического и культурно-исторического своеобразия России возрождало интерес к идеям евразийства, которые также привлекались при обосновании внешнеполитической стратегии.
Утверждение представлений о многополярности формирующейся системы международных отношений, отход от «атлантизма» и переход к курсу на «разновекторную» внешнюю политику связывались с именем Е. М. Примакова, который в 1996 г. после отставки А. В. Козырева возглавил российский МИД.
Проведению эффективной внешней политики препятствовала и нерешенность ряда важных организационных проблем. Одна из них была связана с уходом из МИДа опытных дипломатов на более высокооплачиваемые должности в частном бизнесе. Это сказалось на работе внешнеполитического ведомства. Выступая на коллегии МИДа в октябре 1992 г. Б. Н. Ельцин говорил: «Во внешней политике России, к сожалению, много импровизации, непоследовательности и противоречивости. Есть ошибки и просчеты... Беда в том, что МИД следует за событиями и редко предвидит их. Не хватает информации, не хватает анализа, и главное — действий... Куда делись мыслители, аналитики, практики — все они оказались неспособными в новых условиях?.. Что тревожит? Россию воспринимают сейчас на Западе как государство, говорящее только «да», государство, которое иногда не замечает, как по отношению к нему другие не выполняют своих обязательств, молча снося обиды, даже оскорбления».
Изменившиеся внешние и внутренние условия существования России ставили новые задачи в области координации международной деятельности между ее различными субъектами. Общими вопросами межгосударственных отношений занимался МИД, свое видение внешней политики имели военные структуры, формирующийся российский бизнес заявлял о своих приоритетах, субъекты Федерации также заметно активизировали внешнеполитическую деятельность. Между тем в стране не сложилось единой формы организованного представительства и согласования интересов всех действовавших на этом направлении групп. Так, например, в ноябре 1993 г. руководство Службы внешней разведки выступило против расширения НАТО на Восток, а МИД заявил, что расширение НАТО не угрожает России. Именно поэтому в начале 1995 г. в послании Федеральному собранию президент прямо поставил задачу «улучшения координации внешнеполитической деятельности». Однако созданный Ельциным в конце 1995 г. Совет по внешней политике полностью с этой задачей так и не справился.
Российско-американские отношения. Отношения с США занимали ключевое место во внешней политике России в 1990-е гг. В целом они заметно изменились в лучшую сторону. В то же время российско-американские связи представляли сложное переплетение взаимодействия, поиска сфер совпадающих интересов и разногласий по конкретным вопросам международных и двусторонних отношений. На взаимодействие двух государств оказывали влияние различия их экономических и политических возможностей. России было трудно претендовать на роль глобальной державы. В сравнении с СССР она обладает гораздо более скромным экономическим потенциалом. Ее национальный доход в условиях кризиса сократился вдвое и по оптимистическим подсчетам составляет 8—9% от американского. В десять раз по сравнению с серединой 1980-х гг. уменьшились военные расходы России. Кроме того, в результате дезинтеграции СССР она лишилась важной части оборонной инфраструктуры, прежних союзников и не приобрела новых, в то время как США укрепили лидирующее положение в переживших «холодную войну» военно «политических блоках Европы и Азии.