Наиболее яркий пример получения выгоды олигархами наступил в августе 1998 года, когда правительство смягчило удар девальвации введением моратория на выплаты по внешнему долгу российскими банками. Но это было гораздо более правдивой попыткой спасти интересы вкладчиков. Несмотря на мораторий, почти все банки олигархов потерпели неудачу. Даже в своем лоббировании кадровых решений олигархи часто натыкались на глухую стену. В начале 1998 года Березовский выступил против назначения Кириенко премьер-министром. Он проиграл. Березовский был против того, чтобы Чубайс возглавил национальную энергетическую компанию. И проиграл снова. После назначили Черномырдина, которого также предпочитал Ельцин. На самом деле новый премьер-министр был немезидой для Березовского – по указанию Примакова был совершен рейд на кабинеты Березовского и выдан ордер на его арест.
Олигархи редко добивались своего, но часто у многих стояли на пути. Они стали раздражать своим присутствием представителей власти, устраивая склоки между собой, рекомендуя своих протеже на госслужбу, подкупая чиновников для получения предварительной информацию, публикуя в газетах клевету о своих оппонентах и неустанно рекламируя самих себя. Они усложнили процедуру сбора налогов (хотя она и раньше не была простой, когда ее проводили руководители крупных государственных предприятий, таких как «Газпром»). Что касается препятствий в проведении реформы, то коммунисты в Думе, заблокировавшие прохождение большей части Налогового кодекса, свободной продажи земли и чрезвычайной экономической программы в июле 1998 года, имели более важное значение. Что касается доступа к Ельцину, все вместе взятые олигархи не могли сравниться с Коржаковым в 1994–1995 годах. Олигархи раздражали, они были объектом общественного негодования, источником коррупции и символом растущего экономического неравенства. Но их политическое влияние было сильно преувеличено.
Они сидели вместе в кремлевском кабинете президента, лишь тиканье часов нарушало тишину. Было раннее августовское утро 1999 года. «Я не люблю избирательные кампании. Правда, не люблю» – сказал Путин. – Я не знаю, как их проводить, и не люблю их». Ельцин успокоил его: «Организационными моментами займутся другие люди». Увидев, что президент не собирался отступать, Путин ответил с «военной лаконичностью», что будет работать везде, куда назначит его Ельцин.
В настоящий момент жаль, что нельзя никаким образом перепрыгнуть через определенный отрезок в истории и привести президента в чувство. Единственное, о чем Ельцин заботился больше всего в тот момент, – это его наследие. Он был президентом, подарившим России свободу. Когда в трудные моменты у Ельцина был соблазн обойтись без демократических процедур, Россию и его самого спасал тот факт, что он действительно любил избирательные кампании и верил, что может их выигрывать. Однако он был здесь и собирался вручить страну полковнику КГБ, который «не любил избирательные кампании», который разговаривал с «военной лаконичностью», чей характер будет каждый день подталкивать его в совершенно противоположном направлении. О чем он мог думать?
Ельцин никогда публично не признал бы, что поддержка Путина была ошибкой. Находясь в отставке, он выражал глубокое разочарование некоторыми аспектами его политики. После того как Путин отменил прямые выборы региональных губернаторов, Ельцин в одном из интервью предостерег об «ущемлении свобод и откате от демократических прав». В начале 2005 года, когда группа бывших помощников спросила, есть ли что-то, чем он недоволен, Ельцин хмуро ответил: «Да, состоянием страны».
Преемственность всегда была больным вопросом. Возможно из-за того, что он сделал Горбачёву, Ельцин крайне подозрительно относился к подчиненным, демонстрирующим личные амбиции. Он недооценил способности и перспективы тех, кто его окружал. В 1995–1996 годах улучшение экономической ситуации, последовавшее за снижением инфляции, вполне могло бы осуществиться молодым кандидатом Немцовым, поддерживаемым Кремлем, или даже Черномырдиным и привести к еще более решительной победе, чем победа Ельцина на президентских выборах. К тому времени негатив Ельцина угнетал. Я считаю, что он действительно предпочел не баллотироваться. Но он думал, что никто не сможет побудить коммунистов, кроме него.