Больше всего, конечно, от этой приманки выигрывали поляне и пришлые северные мореходы. Жажда легкой добычи сделала местных князьков слепыми, они сами легко попали в ловко сплетенные Полянские сети и привели туда следом все свои небольшие народцы. Но особенно большие завоевательные планы строил сын Ольги Святослав — он вообще решил прибрать к рукам всю Болгарию. «Завоевание Болгарии, — объяснял Костомаров, — по современным понятиям, не было чем-либо отличным от покорения древлян и тиверцев или присоединения их к Киеву. Болгары — самая близкая к русским славянам народность: тогда еще языки их и нравы не так различались, как после; между ними так было много общего, что киевляне именно шли туда не с мыслью о завоевании чужого, а руководясь побуждением близости соединения славянских народов, долженствующих войти в закладку новой державы. Пределы этой державы расширялись, по мере того как народный взор встречал сходственное с своею народностью. О болгарах могла явиться также мысль, что они должны войти в русский мир. Можно с этим вместе проникнуть, каким образом у
Святослава и у товарищей его возникла идея поселиться в Переяславле-Дунайском… Князья своими походами привлекали их (удальцов. — Авт.) с разных сторон славянорусского мира, составляли из них подвижное население кочующих молодцов, наездников и пиратов, готовых жить везде, не жалея о родине: отечеством их делалось море или степь, — то были запорожцы своего века; вот этих-то удалых и увел Святослав в Болгарию». Забавно, но в удалых сторонниках Святослава историк видел начало малоросского казачества. Впрочем, если принять описание Святослава в византийских источниках, то внешне — да, форма одежды, прическа и украшения явно напоминают будущие портреты казачьих молодцев: оселедец, усы, серьга в ухе (она особенно запомнилась византийцам), нечто похожее на шальвары, пояс — чем не древний казак? Тем же образом описывались и разные древние русы, с которыми сталкивались в странствиях восточные путешественики.
Но хотя Костомаров не уставал повторять, что одинаковые причины ведут к одинаковым следствиям, бывает, что одинаковые описания принадлежат разным эпохам и разным общественным слоям. Из Святослава казак был бы отвратительный: он был мореходом, но не всадником. Когда войско Святослава решило драться конными, оказалось, что сидеть на коне русы не умеют. Прошли века, пока из Полянского морского разбойника получился казачий всадник с кнутом и саблей в руке.
То, что войско первых князей было фактически речной или морской разбойной шайкой, что перед всеми прочими средствами передвижения они отдавали предпочтение моноксилам и лодкам, — это факт. Если необходимо было передвигаться по суше, желание совершать набеги быстро угасало. И первыми «присоединенными» оказались народы, жившие именно по рекам. Те, что оказывались в стороне от речной сети, так и остались еще долго «неучтенными». Если уж приходилось идти в сухопутные походы, то войско чаще всего было пешим. Вероятно, по этой причине объединителям-полянам так несладко пришлось со степняками-печенегами при Святославе и половцами при его потомках.
Разбоем добытые богатства князей шли на украшение Киева. Еще в хазарские времена город был большим и красивым — так его описывали путешественники. В нем было множество церквей и восемь торговых площадей — для той эпохи предел мечтаний. Киев строился за счет выгодных торговых сделок, грабежей и дани с подвластных племен. Примерно так сегодня отстраивается наша Москва — за счет регионов. Киев был центром Руси, куда стекались все богатства, так что и выглядел он как единственный в таком роде город, столица. Киевляне были столичные жители со всеми вытекающими следствиями — любовью к роскоши, хорошей еде, искусной работе, украшательству и т. п. Даже о киевских женщинах Костомаров выразился как о сладострастных и склонных к кокетству.