Не подозревая обмана и полагаясь на клятву, так недавно еще данную в Любече, молодой князь спокойно поехал во дворец дяди. Святополк с притворной лаской встретил его, привел в комнату, где сидел Давид, и вышел будто бы за тем, чтобы велеть подать угощение. Василько остался один со злодеем, начал дружески говорить с ним, но совесть так мучила Давида, что он ничего не слышал и ничего не отвечал, но только беспрестанно краснел и бледнел и, наконец, вышел из комнаты, чтобы послать убийц. Они тотчас вошли, сковали удивленного Василька и отвели в темницу.
На другой день духовенство, бояре и народ просили Святополка не судить слишком скоро Василька и прежде узнать, справедливо ли обвиняет его Давид; но великий князь, опять напуганный обманщиком, отдал ему в руки несчастного племянника. Давид поручил двум конюхам — своему и Святополка — везти Василька в Белгород. Злодеи ночью приехали в этот город, ввели бедного князя в темную комнату, начали при нем точить нож и расстелили на полу ковер. Василько догадался, что хотят сделать с ним убийцы, и начал сопротивляться им. Тогда они призвали еще двух помощников, связали князя, положили его на пол, бросили доску на грудь его и сели по концам доски, так что кости несчастного затрещали… Этого еще мало. Пастух Святополка, бывший тут же, вырезал ему глаза! В это время бедный князь уже ничего не помнил. Бесчувственного бросили в телегу и повезли во Владимир.
Ужасно было положение страдальца, когда дорогой он пришел в сознание и не мог видеть ни светлого солнца, ни голубых небес, ни ярких звезд на небе! Грустно, грустно было бедному Васильку, милые дети! Темно, очень темно перед больными глазами, но светло в его доброй душе! Он не проклинал своих врагов, даже не роптал[49] на свою жестокую судьбу, а терпеливо переносил свое несчастье и думал, что Богу угодно было таким образом наказать его гордое намерение: победить всех врагов России без помощи братьев. Такие смиренные мысли были у кроткого несчастливца и во время его печального путешествия, и при въезде во Владимир, где жил его жестокий враг, и в самой Владимирской темнице, где его заперли тотчас по приезде.
Между тем слух об этом ужасном злодеянии скоро разнесся по всем Русским княжествам и заставил плакать всех добрых князей. Особенно огорчены были Мономах и Олег. Они условились наказать злодеев и пошли с войском к Киеву требовать ответа от Святополка. Этот недостойный и малодушный князь, как обычно, испугался, свалил всю вину на Давида и раскаялся только в том, что быстро поверил ему. Сжалясь над его слезами и страхом, митрополит[50] и старая княгиня — вдова Всеволода — поехали в стан[51] соединенных князей просить о том, чтобы они не раздирали Русской земли междоусобицами и помиловали Святополка. Добрый Мономах, привыкший уважать и Божьих служителей, и свою почтенную мачеху, согласился простить великого князя, который обещал наказать Давида.
Но долго бы бедному Васильку еще томиться в заключении, если бы его храбрый брат, Володарь, тотчас не пошел бы во Владимирское княжество и силой не заставил бы Давида освободить его. Обнимая друг друга, эти благородные, великодушные братья-христиане простили своих врагов и возвратились в свои области. Для наказания же Давида князья назначили новый съезд и наказали его тем, что его Владимирскую область: прибавили к владениям Святополка, а ему дали другую.
Владимир Мономах от 1113 до 1125 года
Владимир Мономах в любом возрасте умел заслужить любовь всех его окружавших. В детстве он был послушным сыном; в молодости — смелым на поле битвы, приветливым — дома, почтительным к родителям, которые в знак особой любви к нему и за храбрость, назвали его Мономахом; в зрелые годы он был добрым государем в своем наследственном владении, умным советником великого князя, сострадательным благодетелем бедных, знаменитым победителем врагов Отечества.
Слава его еще больше увеличилась в последние годы княжения Святополка: он уговорил в это время всех князей идти на жестоких Половцев, разорявших Русскую землю. Владимир говорил так увлекательно о счастье избавить от опасности жизнь своих соотечественников, о славе умереть за родину, что все князья забыли на время свои ссоры и с благородным усердием собрали воинов во всех княжествах. Согласие их давало им надежду победить, и эта надежда исполнилась: они победили Половцев и заключили с ними самый выгодный мир. Всей славой этой победы, всеми выгодами этого мира Россия была обязана Мономаху. Народ знал это и при всяком удобном случае старался проявить благодарность и особенную любовь к Владимиру. Эта любовь была так велика, что, когда великий князь Святополк умер, жители Киева объявили, что не хотят слышать ни о каком другом государе, кроме общего любимца всех Русских — знаменитого Мономаха. Сначала он отказывался, потому что были другие наследники престола ближе его: Олег Черниговский и его братья — дети старшего Владимирова дяди Святослава; но потом, видя, что в Киеве происходят ужасные беспорядки от безначалия, согласился с желанием Киевлян, тем более, что и сам Олег, его старинный неприятель и главный наследник великого княжения, не спорил с народом и своим молчанием подтверждал его выбор. Такой поступок Олега показывает, как велики были и его достоинства: надо иметь очень доброе сердце, чтоб не спорить, когда нашу собственность отдают другому, да еще нашему врагу! Может быть, причиной этого были слабость и старость; но как бы то ни было, мы обязаны благодарить его за то, что он не начал новой войны за свое наследство, и согласился видеть на великокняжеском престоле Владимира.
51
Стан — в XI–XVII веках название походного военного лагеря и места расположения войска на отдых. Обычно стан устраивался на открытом возвышенном месте.