Вопреки левым коммунистам, желавшим упразднить Наркомфин и деньги вообще, Кутлер и Сокольников составили план перехода к золотой валюте. Так как золота для обеспечения всей денежной массы не было, в конце 1922 г. был выпущен червонец, обеспеченный золотом на 25 %. Его приравняли к 10 довоенным рублям, т. е. к 7,7 грамма чистого золота, и к концу 1923 г. за него давали 4,8 доллара США. Червонцем пользовались ограниченно, в оптовых сделках, но к нему были привязаны новые бумажные рубли. Было отчеканено и некоторое количество золотых червонцев, идентичных по размеру и весу царской десятирублевой монете. После девальваций старых дензнаков – «ленинок» в 1923 и 1924 гг. население получило 1 новый рубль за 50 000 000 000 (миллиардов!) старых. Чеканилась серебряная и медная разменная монета, также по размеру и весу идентичная соответствующим монетам последнего царствования.
Чтобы обеспечить бездефицитный бюджет, восстанавливался налоговый аппарат, натуральное обложение заменялось денежным, сокращались государственные расходы. Объем новых бумажных денег был четко ограничен, и население встретило их с доверием. Жесткая денежная политика Сокольникова способствовала подъему народного хозяйства. В 1924 г. бюджет советского правительства (в твердых ценах) достиг примерно половины бюджета царского времени. С 1924 г. продналог крестьяне могли давать уже не натуральной продукцией, а деньгами, продавая всё произведенное ими на свободном рынке.
ВСНХ и созданный в 1921 г. Госплан противились такой финансовой политике, требуя неограниченных кредитов на развитие промышленности. Поэтому в 1926 г. инфляция понемногу возобновилась. Сокольникова сняли с поста наркома, поддерживать курс червонца продажей золота стало невозможно – и конвертируемая советская валюта перестала существовать. Вплоть до распада СССР в 1991 г. советский рубль больше никогда не был конвертируемым и не принимался как средство платежа на международном рынке.
Денежная реформа помогла восстановить рыночные отношения на селе. В 1922 г. был принят Закон о трудовом землепользовании, а IV сессия ВЦИК в октябре 1922 г. приняла земельный кодекс РСФСР, который вступил в действие с 1 декабря 1922 г. Кодекс законодательно закреплял отмену частной собственности на землю, которая переходила в собственность «рабоче-крестьянского государства» (то есть, по сути, в руки партии большевиков). 27-я статья этого Кодекса категорически запрещала приобретение, продажу, наследование, залог или дарение земли. Устанавливались регулярные земельные переделы. Более всего большевики опасались превращения крестьянских хозяйств в самостоятельные. Деревня была отброшена в достолыпинские времена последней четверти XIX в. Однако крестьяне получили свободу выбора форм землепользования – общинного, подворно-участкового, товарищеского или смешанного. Частично допускался «вспомогательный наемный труд» и аренда земли у соседей. Мобилизация труда государством, трудовые армии были отменены.
За шесть лет крестьяне поправили свои дела после катастрофы 1918–1921 гг. и в 1928 г. вышли приблизительно на уровень 1913 г.
Сбор зерновых на душу населения поднялся с 2,4 центнера в 1921–1922 гг. до 4,5 центнера в 1926–1927 гг., но не достиг 4,9 центнера 1913 г. Рост за 1922–1928 гг. был, как видно, порядка 30–40 %, но он был неровным. Началось быстрое расслоение на верхушку трудолюбивых и успешных и массу продолжавших жить в общине с ее примитивной техникой и низкой урожайностью. Крестьяне строили себе дома и откармливали скот, но их хозяйство оставалось по преимуществу натуральным, а не товарным. Дробление хозяйств усугубилось: до революции было 13 млн дворов, теперь стало 24 млн. Между тем во всем мире агротехника требовала укрупнения хозяйств, промышленность – оттока рабочей силы в город. Товарный хлеб, как и в столыпинское время, стали давать зажиточные единоличники, порвавшие с общиной.
Но если вышедших на отруба крестьян в 1910-е гг. в шутку называли «столыпинскими помещиками», то теперь их без всяких шуток стали звать «кулаками». «Кулаков» большевики боялись – это были независимые от них «достаточные» хозяева, которые, располагая экономической свободой, могли пожелать и свободы политической. Чтобы тормозить рост «сельской буржуазии», большевики теснили «кулаков» налогами. В 1926 г. постановлением Совета труда и обороны было запрещено продавать тракторы единоличным хозяевам. Оставшиеся в деревне помещики получили в 1918 г. наделы наравне с крестьянами, но 3 апреля 1925 г. вышел закон «О лишении бывших помещиков права на землепользование и проживание в принадлежавших им до Октябрьской революции хозяйствах». Местные сельсоветы не спешили его исполнять, и в 1926 г. потребовался повторный закон на ту же тему. Не дожидаясь репрессий, бывшие помещики бросали свои усадьбы и скрывались в многолюдных городах, порой меняя даже фамилию.