Свидетельство очевидца
Ходынка
«В то утро я была у зубного врача. – „Вы уже слышали, что на Ходынском поле ужасная давка? У нас в полицейском участке лежат шестеро убитых“. По дороге домой я уже видела закрытые телеги с убитыми. Говорили, что давку невозможно сдержать. Поле кипит, как котел, и полиция не в силах остановить прибывающие со всех сторон массы народа. Сведения о числе жертв росли с каждым часом. Больше двух тысяч человек были задавлены насмерть. Вечером должен был состояться бал во французском посольстве. Царю советовали из-за катастрофы не появляться на балу. Но он не хотел, чтобы в первый день его царствования кто-либо оказывал на него давление; он поехал на бал и танцевал. Так началось правление этого царя». – Маргарита Волошина. Зелёная змея. История одной жизни. М., 1993. – С. 80.
Симптомы грядущей катастрофы для Императора были столь очевидны, что однажды он сам (в разговоре с министром) сравнил себя с Иовом многострадальным. Фатализм его часто принимали за ограниченность и лицемерие, стеснительность – за ханжество и холодность. Даже преданные престолу люди считали, что сам Царь, не желая понять логику времени, губит монархию, а для него самого жизнь часто была нравственно мучительна.
Свидетельство очевидца
«Государя… за малодушную жестокость в отношении своих ближайших сотрудников и неверность в личных отношениях высшая петербургская бюрократия ненавидела не меньше, чем самые ожесточенные революционеры». – Г. Н. Михайловский, начальник международно-правового отдела Императорского МИД. Записки. М., 1993. – Т. 1. С. 179–180.
Подражая отцу, император Николай II хотел передать своему сыну власть в том объеме, в котором сам ее получил, и в то же время ясно сознавал, что после 1905 г. это уже невозможно. Раздвоенность, отсутствие прочной основы простой веры и здравого смысла, которая сделала бы его жизнь такой же цельной, как и жизнь его отца, привели Николая II в трагически замкнутый круг. Смысл существования, как он сам не раз говорил и писал, сосредоточился для Императора на семье, единственном убежище мира и спокойствия. Его подчиненность жене в большей степени реакция усталого человека, чем человека слабого: «Лучше десять Распутиных, чем одна истерика Александры Федоровны», – как-то признался Николай II Столыпину.
Свидетельство очевидца
«Политическая слепота и непреклонная самоуверенность Императрицы Александры Федоровны, безволие, фаталистическая покорность судьбе и почти рабское подчинение Императора Николая Александровича своей жене были одною из непоследних причин, приведших великое Российское государство к неслыханной катастрофе». – Протопр. Георгий Шавельский. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Т. 2. С. 293.
Его жизнь напоминает жизнь многих интеллигентных «лишних людей» начала XX столетия, смысл бытия которых для них самих был тягостен и не очень понятен. Недоверие к людям, свойственное последнему Царю, по всей видимости, и проистекало от недоверия к самому себе. «Спящий Царь» (по словам св. Иоанна Кронштадтского) поэтому и был столь сдержан на эмоции.
Свидетельство очевидца
Молитва св. Иоанна Кронштадтского за Царя Николая II, написанная им незадолго до смерти: «Да воспрянет спящий Царь, переставший властвовать властию своею; дай ему мужества, мудрости, дальновидности» – ЦГАСПб. Ф. 2219. Оп. 1. Д. 71. Л. 40–40 об.
Николай II был искренне верующим православным христианином. Его идеалом являлся Царь Алексей Михайлович (не случайно и наследника назвали Алексеем). Он был убежден, что выполнять монарший долг – его обязанность перед Богом, Которому только и дает отчет в своих действиях Его помазанник. Понимая неканоничность устройства Православной Церкви в России, Царь симпатизировал идее церковной реформы. Существуют не вполне достоверные сведения о том, что Николай II после рождения Алексея думал даже принять монашеский постриг и стать Патриархом.
Сам Царь не оставил для истории на этот счет, как и по многим другим вопросам, своего мнения. Дневник Николая II содержит больше сведений о погоде, охотничьих трофеях и встречах с родственниками и министрами, чем размышлений на политические темы, он создаёт мнение о Царе как о человеке явно «негосударственного масштаба».