Теперь Русь была открыта не в Европу, но на Восток – в Орду. Впрочем, ислам, ставший государственной религией Золотой Орды с хана Узбека (1313–1341), надежно отгородил русских людей и от влияний с Востока. Русское общество и Русская Церковь замкнулись в себе, на очень низком, после монгольского завоевания, культурном уровне. Только тонкий ручеек православной общности продолжал связывать русские земли с высокой культурой Византии, политически очень ослабшей после завоевания Константинополя крестоносцами и захвата турками-сельджуками её малоазиатских владений, но духовно ещё живой и сильной.
Наконец, сам факт иноземного покорения, необходимость кланяться чуждой власти, гнуться и хитрить перед её жестокой силой негативно сказался на душевном складе русского человека, привив ему «комплекс раба», жестокого с низшими, угодничающего перед теми, кто определяет его жизнь и судьбу.
Русские люди, современники татарского нашествия, с горечью говорили о «погибели Русской земли». И действительно, все происшедшее стало полной гибелью Киевского государства и общества. Однако сложившийся за 250 лет его существования славяно-русский народ не погиб, хотя судьбы его драматически разделились за четверть тысячелетия татарского ига (1240–1480).
В Новгородскую землю татары не пошли глубоко. Они сожгли город Торжок, но, дойдя до «Игначь-креста», где-то на Валдае «вспять воротишася». Историки до сих пор гадают, почему татары так поступили, но результат этого неожиданного ухода очевиден – Новгородская и Псковская земли единственные, сохранившие на Руси старый домонгольский уклад жизни и состав населения. Только здесь не прерывалось строительство и летописание, городская жизнь, купеческая торговля, сохранялась широкая грамотность, гражданское и политическое самоуправление народа. В 1267 г. хан Менту-Тимур подтвердил право Новгорода на политическое самоуправление и свободную торговлю. Новгород платил в Орду дань сначала непосредственно, потом через князя Владимирского и Московского, но продолжал жить «по старине». Новгородская земля, несмотря на греко-православную версию христианства, оставалась развернутой не к Востоку, но к Западу, к Европе. Новгород входил в систему городов Ганзейского торгового союза, на его улицах было много «немцев», а новгородские «гости» (купцы) были обычны в торговых центрах Европы. Это приучало новгородцев к широте взглядов на мир, к религиозной и национальной терпимости. В Новгородской земле сохранялось частное землевладение, развивалась и устраивалась частная собственность, утверждалось при большом имущественном расслоении политическое равноправие «мужей вечников». Псковские и новгородские судебники (Судные грамоты) проникнуты духом уважения к чести и достоинству каждого гражданина независимо от его достатка и близости к власти.
Иначе сложилась судьба Западной и Юго-Западной Руси. В то время когда татары завоевывали в 1237–1240 гг. Русскую землю, на границе русских и германских земель сложился государственно-племенной литовский союз. Мужественные воины, последние язычники Европы, литовцы принадлежали к близкой славянам балтийской группе индоевропейских языков. Архаичный литовский язык ближе всех других европейских стоит к древнему санскриту. Защищаясь и от католиков-немцев, и от татар, и от псковских дружин, литовские племена в 1230-е гг. избирают себе первого Великого князя Миндовга. Небольшие русские княжества так наз. Чернороссии (район Новогрудка и Гродно), опасаясь немцев и татар, охотно присоединяются к Литве. Вокняжившийся в начале XIV в. Гедимин присоединяет к Литве Белую Русь – Полоцкое и Полесские княжества, в которые татары побаивались хаживать из-за чащоб и болот.
Литовцы не имели письменности, в большинстве своем еще не были крещены, и потому их ведущий слой охотно принимал и православную христианскую веру и славянскую грамоту (до конца XVI в. литовские государственные документы будут составляться на русском языке). Гедимин, женатый на русской княжне, принял титул Великого князя Литовского и Русского (Rex Litvinorum Ruthenorumque). Сын Гедимина Ольгерд (1341–1377) освобождает от татарского ига Киевскую и Переславскую земли, княжество Чернигово-Северское, земли Волыни и Подолья и часть Смоленской земли. Там, где князья Рюриковичи сохраняют верность татарам, он прогоняет их и заменяет своими наместниками, там, где они встают вместе с ним против татар, – оставляет. Ольгерда православный народ встречает как освободителя. Он же обязуется «старины не рухать и новин не уводить», восстанавливает уставы дотатарской русской жизни, автономию отдельных княжеств и земель и заменяет непосильные татарские дани умеренными налогами и податями.
В 1362 г. Ольгерд наголову разбивает огромное татарское войско на Синих Водах, выходит к Черному морю в устьях Буга и Днестра, восстанавливая русскую власть над землями, потерянными еще в XII в. Ольгерд замышляет вовсе изгнать татар с Русской земли и стать общерусским Великим князем. Князья Тверские и Рязанские, Смоленск, Новгород и Псков поддерживают это его намерение и вступают с ним в союз. Ольгерд принимает православную веру и в обоих своих браках женат на русских Великих княжнах – Марии и Ульяне. Западная Русь, пережив в течение 120 лет все ужасы татарского разорения, при Гедиминовичах восстанавливает независимость и мирную жизнь.
Иначе складывается судьба восточной части Руси. Потеряв лучшую часть своих русских владений, татары крепко держатся за оставшиеся под их властью княжества. После распада единой монгольской державы в 1262 г. и пресечения монгольской династии в Золотой Орде с убийством хана Джанибека (1357 г.) сил у ордынцев уже не так много. Их правители избегают битвы со всей Русской землей и, искусно маневрируя, передавая ярлык на великое княжение Владимирское (главное в Восточной Руси) то одному, то другому претенденту, стравливают их, разжигая междоусобицы. И князья, вместо того, чтобы сообща биться за освобождение православного народа, воюют друг с другом за великое княжение, сжигают стольные города, монастыри, разоряют села, часто приводя на своих соперников татарские войска. Можно себе представить, как простые люди, земледельцы, горожане, относились к князьям-рюриковичам, которые и после Батыева нашествия ничего не поняли и ничему не научились и продолжали враждовать брат с братом, дядя с племянником. От княжеской вражды в сто раз больше самих князей страдали простые люди. Вместо защитников вверившегося им народа князья часто превращались в его разорителей, сражаясь друг с другом за власть по наущению «поганых».
Свято хранили люди память о тех немногих правителях, которые действительно душу свою отдавали за народ и веру православную – Александре Ярославовиче Невском, Михаиле Ярославовиче Тверском, Довмонте-Михаиле Псковском. Их жития вставлялись в летописи в назидание современникам и потомкам, но мало кто из князей брал с них пример. Особой корыстью, неуемным властолюбием, раболепством перед ордынскими царями и неразборчивостью в политических средствах отличались Великие князья Московские – Юрий Данилович, Иван Калита, Симеон Гордый, Дмитрий Донской. Своим главным соперником они видели не Орду, но Великих князей Литовских, которым многие симпатизировали на Руси как победителям татар и освободителям большей части Русской земли. Желая выслужиться перед татарами, московские князья нередко осуществляли по повелению Орды карательные походы на русские города, восстававшие против «поганых». Московская рать сжигала взбунтовавшиеся города и продавала в басурманскую неволю таких же русских людей – тверичей, рязанцев, смолян. Князья Северо-Восточной Руси были далеки в своих действиях и от национального патриотизма и от христианской солидарности. Презирая «варваров» литовцев, гордясь происхождением от Рюрика, они сохраняли свою власть над русским народом с помощью татар.