Борьба за национальную свободу и революцию плохо уживается с евангелическими началами и братской любовью, поэтому на деле Священный Союз стал защищать абсолютизм и превратился в душителя революционных войн. В 1818–1822 годах Священный Союз собирался на конгрессы (в Аахене, Троппау, Вероне и т. д.). При народных восстаниях конгрессы всегда становились на сторону правительства. Так было в Италии, в Испании. Особенно показательно в этом отношении восстание в Греции против турок в 1821 году. Греки были православными, в традиции России было поддерживать освободительную борьбу единоверцев, и все русское общество ждало этого от Александра. На устах у всех было имя генерала русской армии князя Ипсиланти (1793–1836), возглавившего греческое восстание. Но Александр I не поддержал греков, признав их борьбу революционным восстанием против законного монарха — турецкого султана. Ипсиланти был уволен с русской службы. Со временем Александр словно опомнился, решил начать войну с Турцией, но смерть помешала его намерениям.
Внутренние дела (1815–1825 гг.)
Царствование Александра I обычно делят на три периода: преобразовательный, освободительный и религиозно-консервативный.
После наполеоновских войн Александр не сразу оставил желание дать России конституцию. По его поручению Новосильцев, друг молодости из «негласного комитета», составил Уставную грамоту — план конституции. Александр ознакомился с документом, одобрил его, но потом отложил. Виной тому была душевная усталость, нервный срыв, а также разочарование в идеалах молодости — тяжело ему досталась победа над Наполеоном.
Герцен насмешливо называл Александра I «коронованным Гамлетом», мол, вместо того чтобы править решительной рукой во благо народа, царь не мог прекратить мучиться вопросами «быть или не быть» и «в чем смысл жизни». Здесь нет предмета для насмешки. В конце концов, идеалы Герцена (в каком-то виде) в России восторжествовали, а чем все это кончилось — мы знаем.
Вернувшись из Европы домой, Александр застал полный развал в хозяйственных и административных делах. Воровство и взяточничество — вечный бич наших учреждений, и еще «рабство тощее» и «неумолимые владельцы»…
Дав конституцию Польше, Александр не решился дать ее России, мотивируя это словом «рано». Крестьянам-то было в самый раз, а вот «неумолимые владельцы» приходили в ужас из-за одной мысли об отмене крепостного права и введении конституции. Даже Карамзин, даже Сперанский соглашались с этим «рано», боясь, что ограничение самодержавия приведет к народному бунту. А Пугачева все помнили очень хорошо.
Прибалтийскому краю больше повезло. В 1816–1819 годах там произошло по высочайшему повелению освобождение крестьян, но… без земли. Земля осталась в собственности помещиков, и крестьяне вынуждены были идти в арендаторы и батраки. Но все лучше, чем быть рабочим скотом![74]
В 1820 году мечты о конституции были похоронены окончательно. Революции в Европе и солдатские волнения[75] в лейб-гвардии Семеновском полку привели в полное смятение душу императора. Плохо, все плохо… В то время Александр много ездит по России, летит стремглав, как та безумная тройка, от которой «сторонятся народы и государства». Мистические поиски царя обратились к православию.
Ближайшим человеком Александру становится Аракчеев. «Без лести предан» — было лозунгом временщика. Трудно сказать, что нашел Александр в этом малообразованном, темном, как омут, и до крайности жестоком человеке. Может быть, мысль об убийстве отца продолжала терзать императора. Аракчеев так же преданно служил Павлу. Значит, этот «бесхитростный» человек прощает Александра и разделяет с ним вину за содеянное. Все это только догадки. Теперь Аракчеев занимает должность председателя военного департамента Государственного Совета, но главное, он докладчик царю по делам «Комитета министров», все проходит через его руки.
Историки склонны приписать идею военных поселений именно Аракчееву, но это не так. Последний был только исполнителем. Идея военных поселений принадлежала французскому генералу Сервану, чья книга попала в руки Александра в 1812 году.
На бумаге все выглядело разумно. Главной целью военных поселений была экономия и красота, если хотите. Немецкая кровь императора заявляла о себе любовью к порядку. А где еще порядок так зрим, кроме как в армии? Казенные крестьяне некоторых губерний передавались в военное ведомство. Они освобождались от обычных податей и повинностей, но должны были из своей среды создать воинские части. Основу поселений составляли семейные солдаты. Холостые за содержание работали у них батраками. Но все они помимо крестьянских работ проходили солдатскую службу по полному военному уставу. Как хорошо: служишь, а живешь в собственном дому и семья рядом. Правительство помогало поселянам — строило дома, давало скот и инвентарь. Повторяю, так было на бумаге, на деле же и общество, и сами поселяне относились с лютой ненавистью к нововведениям и главному их начальнику — Аракчееву, считая военные поселения худшей формой крепостничества.
74
А может, нет? Декабрист Якушкин тоже хотел освободить крестьян без земли и услышал: «Нет уж, батюшка, пусть будет по-старому: мы — твои, а земля — наша».
75
Восстание в Семеновском полку разразилось из-за жестокого отношения к солдатам, героям войны, нового полкового командира Шварца. Полк был расформирован.