Николай со свитой находился у Зимнего. Он сразу понял, что дело серьезное, но хотел его кончить без пролития крови — зачем так осложнять начало царствования? Уговаривать восставших был послан герой многих войн и любимец солдат генерал Милорадович, он же губернатор столицы. Во время призывной речи Милорадовича смертельно ранил отставной поручик Петр Каховский. Затем увещевать направился великий князь Михаил Павлович.
В него целился Кюхельбекер, но пистолет не выстрелил, порох подмок.[79] Брат царя предпочел удалиться с площади. Митрополиту Серафиму тоже не повезло, восставшие кричали, чтоб он уходил.
«Ну делайте же что-нибудь, делайте!» — хочется крикнуть декабристам, когда смотришь на Сенатскую площадь в этот стылый декабрьский день. Зачем вам Милорадович? Уж если кого-то убивать, то Николая. Я против цареубийства (тьфу-тьфу), но в этом убийстве был бы хоть какой-то смысл, они сами намеревались «уничтожить деспота». А вместо этого проторчали весь день свечками на площади, наобещали с три короба солдатам, а потом и разбежались вместе с толпой.
Россия и по сей день чтит память о декабристах, они были лучшими, честнейшими людьми своего времени. Но в день восстания они вели себя бездарно, преступно. Николай был куда более последователен. Он взял на себя смелость (и грех) скомандовать — пли! Стреляли картечью по убегающей толпе, много было убитых и раненых. Желая быстро привести город в порядок, обер-полицмейстер Шульгин распорядился топить трупы в прорубях. Говорят, топили и раненых. Трупы потом примерзли ко льду, отравили воду.
Две недели спустя, 29 декабря 1825 года, поднял восстание Черниговский полк, стоящий в Василькове. Возглавил восстание С. И. Муравьев-Апостол[80]. 970 солдат, 8 офицеров. Это был акт отчаяния. Ответ на уже начавшиеся аресты. Восставшие надеялись, что к ним присоединятся другие полки, а там, смотришь, и вся Россия. Этого не случилось. 3 января 1826 года правительственные войска под деревней Ковалевкой расстреляли полк картечью.
А в Петербурге шли массовые аресты. Всего было арестовано 316 человек, из них 289 было признано виновными, но Николаю I заговор казался огромным. Дибич — начальник главного штаба при Александре I в Таганроге — предоставил царю копии доносов Шервуда и Майбороды по Южному обществу. Первые полгода, оставив все государственные дела, Николай I как одержимый занимался только распутыванием кровавых нитей заговора. Он сам руководил следствием, при этом умел быть гибким, политичным, но чаще был вспыльчив, неуравновешен и груб. Следствие велось очень тщательно. Следственный комитет поделил всех арестованных по разрядам. Разрядам по уголовному суду были предписаны 121 человек. «Вне разрядов» были Пестель, Рылеев, Муравьев-Апостол, Бестужев-Рюмин и Каховский. Их приговорили к четвертованию, потом его заменили повешением. 13 июля 1826 года приговор был приведен в исполнение. Прочие декабристы пошли в Сибирь, на каторгу, на Кавказ, были разжалованы в солдаты. Многих участников восстания — солдат прогнали сквозь строй через тысячу человек.
«Но дело их не пропало», — пишет о декабристах Ленин. Воистину, декабристы, напугав Николая, отбросили страну на пятьдесят лет назад. Николай был уверен, что, закручивая гайки, он спасает не только самодержавие, но и Россию. А дальше, как известно, декабристы «разбудили Герцена». Герцен, Огарев, Чаадаев — какие прекрасные, одухотворенные лица! Герцен почему «разбудился-то»? Он хотел донести до русского общества правду о судьбе, целях и задачах декабристов. Донес. Дальше, по Ленину: «…ее подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры, начиная с Чернышевского и кончая „Народной волей“». Неотвратимость русской истории просматривается именно с Декабрьского восстания. Затем реакция николаевского правления, а дальше начинается страшная борьба революции с властью, борьба, в которой проиграли обе стороны.
79
Кюхельбекер Вильгельм Карлович (1797–1846) — поэт, гуманист, революционер и честнейший человек. Милейший Кюхля… Как известно, он учился с Пушкиным в Царскосельском лицее и был ближайшим другом Александра Сергеевича. Однажды у Пушкина с Кюхельбекером случилась дуэль. Инициатором был, конечно, Кюхля, нрав у него был горячий. Секундант — Дельвиг. Кюхельбекер поднял пистолет. Пушкин крикнул: «Дельвиг, иди на мое место! Здесь безопаснее!» Кюхельбекер от крика дернулся и прострелил Дельвигу фуражку. Случай этот описан Н. А. Маркевичем — «Из воспоминаний о Благородном пансионе».