Про Ивана IV говорили потом: ах, кабы он умер сразу после первых побед в Ливонской войне! Уже были введены реформы, взята Казань, присоединена Астрахань! Умри Иван в тридцать лет, и именовался бы он не Грозным, а Великим, как Александр Македонский и Петр I. Все просчеты его были бы списаны, они померкли бы перед величием содеянного.
Но Иван не умер. Вернее сказать, тело его осталось живым, а душа умерла. Он вдруг перечеркнул все сделанное и набрал себе «новую команду».
Прежде чем перейти к опричнине, вернемся в весну 1553 года. Тогда Иван действительно мог умереть, он тяжело заболел. Это случилось уже после взятия Казани. «Огненный недуг» сопровождался жаром, бредом, со дня на день ждали его кончины.
Незадолго до болезни царя у него родился первенец Дмитрий. Этому наследнику в пеленках и должна была присягать Боярская дума.
О присяге сообщает только один источник — приписка к официальной летописи, которая, очевидно, была сделана позднее по указанию самого царя. Приписка сообщает, что бояре открыто отказались присягнуть младенцу Дмитрию и что дважды больной Иван обращался к своим приближенным с «жестким словом».
Что здесь правда и что ложь? Даже если во время церемонии присяги у бояр были заминки и нерешительность, они вполне понятны. Младенец на троне сулил закулисные интриги и долгую борьбу. Кроме того, бояр могли не устраивать Захарьины — родственники царицы, люди «худородные», заносчивые и властолюбивые. Но все это только догадки. Скорее всего приписка была сделана, чтобы поддержать версию царя о боярских мятежах и «заговорах», которые оправдывали бы дальнейшие казни.
Летопись также сообщает, что князья Старицкие (Владимир Старицкий — сын погубленного Глинской князя Андрея) отказался присягать «пеленочнику» и втайне готовились к захвату власти после смерти Ивана. Душой интриги Старицких была Ефросинья — мать Владимира. Сам Владимир Старицкий был вялым и инфантильным юношей.[12]
Бояре разделились. Кто-то высказал желание служить Старицким. Алексей Адашев присягнул Дмитрию, но в споры не вмешивался. Сильвестр, как всегда, стоял за справедливость и сильно негодовал, когда бояре перестали допускать к больному Ивану его ближайшего родича — Владимира Старицкого (они были двоюродные братья).
Разнотолки кончились миром, все присягнули младенцу Дмитрию, а тут и Иван выздоровел, и вопрос о престолонаследии сам собой погас. Но царь навсегда запомнил это трудное время и теперь выжидал, как бы сподручнее отомстить боярам за нерешительность у его смертного одра.
Оправившись от болезни, Иван IV отправился на богомолье в Кириллов монастырь и имел беседу со старцем Вассианом Топорковым — иосифлянином (не путать с Вассианом Патрикеевым — нестяжателем!). «Как я должен царствовать, чтоб держать бояр своих в послушании?» — спросил Иван. И старец «нашептал» Ивану такой совет: «Если хочешь быть самодержцем, не держи при себе ни одного советника, который был бы умнее тебя, потому что ты лучше всех. Если же будешь иметь при себе людей умнее себя, то по необходимости будешь послушен им». Совет старца очень понравился Ивану.
Поездка в Кириллов монастырь стала роковой для младенца Дмитрия. На обратном пути, когда нянька с младенцем на руках сходила со струга на землю, сходни вместе со свитой сопровождающих перевернулись. Ребенка тут же вынули из воды, но он был уже мертв.
Потом было завоевание Астрахани, Ливонская война. Желание освободиться от слишком умных советников зрело в душе, брошенные старцем семена прорастали чудовищным чертополохом.
А пока все шло по-прежнему. Адашев с избранной радой продолжал заниматься реформами, а Сильвестр наставлял царя к жизни постной и праведной, при этом выступал миротворцем и посредником между Захарьиными и Старицкими. Политика сама по себе мало интересовала Сильвестра, его никак не заботили чины и доходные места. Он начал свою деятельность протопопом Благовещенского монастыря, этой должностью он ее и окончил. Сильвестр был автором «Домостроя», весьма популярного произведения на Руси. Считают, что эта книга написана в качестве пособия для Ивана — как дом свой держать и обустроить. Сильвестр был общительным и умным человеком. Он отлично ладил и с передовой по своим устремлениям избранной радой, и с ревнителями старины, боярами древних родов, смотревших подозрительно на реформы. Только с царицей у Сильвестра не сложились отношения. Добрая и бесхитростная Анастасия ревновала мужа к Сильвестру. Не без ее помощи Сильвестр попал в опалу. То же случилось и с Алексеем Адашевым.
12
Вялый — да, но никак не идиот, каким представил его Кадочников в незабвенном и тенденциозном фильме Эйзенштейна «Иван Грозный».