После крушения Новгорода царь с ближайшим окружением поехал по монастырям. Пусть на свой лад, но Иван был верующим человеком. Как же согласуется с этим его «озорство», как пишет летописец, на монастырских подворьях, где грабились кельи, рубилась скотина, изымалась монастырская казна, а настоятелей и соборных старцев секли палками по пяткам с утра до вечера?
И как во всем этом искать смысл? Самое простое объяснение — царь был безумен. Были у него часы просветления, а потом опять застилали глаза страх и кровавая мгла. Но окружение его… — тоже безумцы?
Псков избежал разорения, но не казней.[16]
Новгородский архиепископ Пимен, по мысли Ивана, был заговорщиком, поэтому сам Пимен и многие люди из его окружения были отправлены в Александровскую слободу. Под розыском несчастные наговорили на себя все, что от них требовали. У Москвы и Новгорода были давние торговые и дружеские связи. В результате следствия были названы имена многих москвичей, и не только думных бояр, но и людей из верхушки опричнины. Выяснилось, что Алексей Басманов и князь Афанасий Вяземский были когда-то в дружественных отношениях с архиепископом Пименом.
Воображение нарисовало Ивану IV картину вселенского заговора, который проник и в опричнину. Малюта Скуратов и Василий Грязной интригами поддерживали в Иване это убеждение.
Пять месяцев велось следствие, подошло время казней. В страшный список попали руководители земщины: думный дьяк и хранитель печати Висковатый, казначей Фуников и многие из высших приказных чиновников. Но особенно удивило Москву, что вместе с земщиной на казнь пошли и главные опричники: Басмановы, Плещеевы, Вяземский. С Алексеем Басмановым, своей правой рукой, Иван IV расправился с особой жестокостью. Младшего сына, Петра, обезглавили на глазах у отца, а старшему, Федору, обещали сохранить жизнь, если он собственноручно перережет отцу горло, что Федор и сделал.
Всего было казнено свыше ста человек (некоторые называют цифру 180). Для каждого из осужденных Иван уготовил собственную казнь. Рассказывают, что когда народ увидел на площади приготовленные орудия пыток, то в ужасе разбежался. Зрителей потом силой сгоняли на казнь. На следующий день было потоплено около восьмидесяти жен казненных «заговорщиков».
Страна была разорена, царил голод. К осени 1570 года пришел мор — чума. В Москве страшная болезнь уносила до тысячи жизней в день. Сократилась площадь обрабатываемых земель. Крестьяне бежали на необжитые окраины государства. Множество деревень стояли пустыми.
Разорение довершили набеги татар. В 1571 году крымский хан Девлет-Гирей занял и сжег Москву. В это время русская армия потерпела поражение под Ревелем. Наконец и сам Иван IV усомнился в опричном правительстве, которое не смогло защитить внешние границы государства.
1572 год ознаменовался вторым татарским походом. Татары двинулись к Туле, в районе Серпухова перешли Оку. На этот раз русская армия оказала им серьезный отпор. Под руководством воеводы князя Воротынского и опричного воеводы князя Хворостинина московские войска разгромили татар.
Две недели Иван IV праздновал победу. Это время совпало с роспуском опричнины. Семилетний кровавый террор кончился. Царским указом было упразднено само слово «опричнина». Того, кто произносил его, наказывали кнутом. Иван боялся, конечно, не возрождения опричного аппарата, а его критики. Ругаешь опричнину, тем ругаешь царя, а царь должен быть вне подозрений.
Но казни не прекратились. Теперь казнили тех, кто был повинен в «новгородском деле», «московском деле» и т. д.
Семейная жизнь Ивана Грозного
Не только грех чрезмерной жестокости лежал на Иване IV. Мы знаем, как тяжело было отцу его Василию III добиться разрешения на повторную женитьбу. Православная Церковь очень серьезно относилась к таинству брака.
Иван IV был многоженец, и духовенство накладывало на него епитимью. Был период, когда и молиться он мог только в отдельном, боковом приделе Благовещенского собора.