Как жил народ? Ужасно. Вспомните нашу революцию: то белые, то красные, то Махно. Вспомните самые страшные кадры в кино про войну с фашизмом: голод, разруха, убийства, насилие. Только вместо немецкой речи — польская. Необычайная жестокость и озлобленность у всех, и никакой надежды.
Трудное время сортирует людей, и, хоть появляется со дна много пены и мусора, возникают, как маяки, люди яркие, значительные. Такими были Болотников, братья Ляпуновы, герои Минин и Пожарский.
Иное дело князь Скопин-Шуйский. Он был племянником Василия Ивановича Шуйского и мог претендовать на русский трон. Несомненно, князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский был необыкновенным человеком. Красив, строен, высок, он был талантливым полководцем, был умен и удачлив, за ним шли люди и верили ему. В двадцать два года он стал освободителем отечества.
Царь Шуйский побаивался Скопина и призывал его на службу только в самые трудные, «пиковые» времена. Так Скопин заставил Болотникова отойти от столицы. Второй раз царь призвал Скопина, когда Тушинский вор начал забирать власть в свои руки. Бояре один за другим бежали в Тушино, а московский люд угрожал сбросить Василий Шуйского с престола.
Шведы сами предложили свою помощь, и, конечно, не бесплатно. Шуйский вначале отказывался, но когда положение и вовсе стало ужасным, — согласился. Шуйского тоже можно понять: мало нам поляков, на Руси появятся еще шведы, а за это им надо отдать Корелу с уездом и заплатить огромные денежные суммы.
Для переговоров со шведами был послан Скопин-Шуйский. Он блестяще справился с этой задачей. Шведы направили в помощь пятитысячный отряд под руководством Делагарди, смелого и достойного человека. Сам Скопин собрал в Новгороде ополчение, соединился с Делагарди и двинулся к Москве.
Один за другим освобождал Скопин от тушинцев русские города. В битве под Тверью войска Тушинского вора были разбиты. Сапега и Лисовский срочно сняли осаду Троице-Сергиевого монастыря.
После Твери продвижение армии Скопина замедлилось. Шведы требовали денег, а их не было. Скопин не растерялся. Он призвал на помощь монастыри — Соловецкий, Печерский и др. Монахи снабдили Скопина нужными средствами. Богатые купцы Строгановы прислали не только деньги, но и ратных людей. Скопин пользовался необычайной популярностью. Рязанский воевода Прокопий Ляпунов, бывший сподвижник Болотникова, прислал к Скопину посольство, которое стало уговаривать его занять русский трон. Скопин категорически отказался и царя Шуйского о разговоре извещать не стал.
Но помощь шведов слишком тяжела была для России. Польша со Швецией находилась в состоянии войны. Шведская помощь Руси развязывала королю Сигизмунду руки. Конечно, он не упустил возможности ввязаться в войну. В сентябре 1609 года в нарушение мирного договора с Москвой поляки осадили Смоленск. Сразу скажем, что смоляне сдерживали осаду почти два года. Оборону города держал воевода Шеин.
Осадив Смоленск, Сигизмунд призвал поляков из Тушинского лагеря соединиться с государственными польскими войсками. Тушинский лагерь распался. Самозванец II, одевшись в крестьянское платье, бежал в Калугу. Блокада Москвы была снята.
12 марта 1610 года столица торжественно встречала русскую армию. Рядом со Скопиным ехал Делагарди, ставший другом Скопина-Шуйского. Далее общее ликование, пиры, чествование… и ропот в народе против Василия Шуйского. А Дмитрий Шуйский, наблюдая с земляного вала, как горячо приветствуют москвичи его племянника, закричал: «Вот идет мой соперник!»
Чувствуя общее настроение, Шуйский решился на разговор с племянником. Скопин заверил дядю, что и не помышляет о престоле. Сейчас он передохнет от битв, а дальше к Смоленску, на помощь воеводе Шеину. Делагарди торопил Скопина: подальше от Москвы, где можно ожидать выстрела в спину. Но Скопин не верил в беду, он был счастлив.
И вдруг на пиру после поднесенной чаши вина Скопину стало дурно. Отвезли домой, призвали медиков. Ничего не помогало. Через две недели после рокового пира, в ночь с 23 на 24 апреля 1610 года, Скопин в расцвете сил и счастья скончался.
Москва была в ужасе. Все говорили, что молодой полководец отравлен. Ведь чару вина поднесла ему жена Дмитрия Шуйского, бездарного конкурента, — дочь Малюты Скуратова («кума крестная, змея подколодная», как поется в народной песне). Похоронили Скопина-Шуйского в Архангельском соборе, но не около царей и великих князей, а рядом — в новом приделе. Из-за его громадного роста во всей Москве не нашлось подходящего гроба, пришлось надставлять имеющийся.