14 апреля 1935 года: «При всех обстоятельствах мне осталось жить во всяком случае очень недолго: вершок жизни какой-нибудь, не больше.
Одного я должен добиться теперь: чтобы об этом последнем вершке сказали, что я осознал весь ужас случившегося, раскаялся до конца, сказал Советской власти абсолютно все, что знал, порвал со всем и со всеми, кто был против партии, и готов был все, все, все сделать, чтобы доказать свою искренность. В моей душе горит одно желание: доказать вам, что я больше не враг. Нет того требования, которого я не исполнил бы, чтобы доказать это...
Я дохожу до того, что подолгу пристально гляжу на Вас и других членов Политбюро — на портреты в газетах с мыслью: родные, загляните же в мою душу, неужели же вы не видите, что я не враг ваш больше, что я ваш душой и телом, что я понял все, что я готов сделать все, чтобы заслужить прощение, снисхождение».
1 мая 1935 года: «Ну где взять силы, чтобы не плакать, чтобы не сойти с ума, чтобы продолжать жить...»
6 мая 1935 года: «Если бы я мог надеяться, что когда-нибудь мне будет дано хоть в малой степени загладить свою вину. В тюрьме со мной обращаются гуманно, меня лечат и т. д. Но я стар, я потрясен. За эти месяцы я состарился на 20 лет. Силы на исходе... Помогите. Поверьте. Не дайте умереть в тюрьме. Не дайте сойти с ума в одиночном заключении».
10 июля 1935 года Зиновьев обращается с запиской в НКВД: «Товарищи! Родные! Дело не только в лишении свободы, болезнях и прочее. Дело прежде всего в моральном факторе. Я убит. Я совершенно убит. И хоть некоторое время я мог бы протянуть только в концлагере с возможностью работы и передвижения».
Будучи доставлен из Челябинской тюрьмы в Москву в качестве обвиняемого по настоящему делу, Зиновьев 12 июля 1936 года пишет Сталину письмо:
«Состояние мое совсем плохое. Я боюсь, что не доеду. Горячая просьба: издать мою книгу, написанную в Уральске. Она не кончена (не успел), но все-таки главное сказано. Писал ее кровью сердца. И еще, если смею просить: о семье своей, особенно о сыне. Вы знали его мальчиком. Он талантливый марксист, с жилкой ученого. Помогите им.
Всей душой теперь Ваш
Г. Зиновьев».
И наконец, задень до суда, 18 августа 1936 года Зиновьев пишет, что в связи с поставленными ему следствием вопросами он просит добавить к своим предыдущим показаниям ряд дополнительных данных о якобы проводившейся террористической деятельности объединенным центром.
Это письмо Зиновьева свидетельствует, что до последнего момента работники НКВД постоянно воздействовали на него, с тем чтобы он не имел возможности отказаться от данных ранее показаний.
В тяжелом физическом и моральном состоянии находился и Мрачковский; 23 апреля 1936 года его жена писала в НКВД, что состояние Мрачковского тяжелое, врачи нашли у него заболевание нервов и нервных узлов. Но, несмотря на тяжелое болезненное состояние Мрачковского и длительное его пребывание в больнице, следователи НКВД производили допросы и добивались от него нужных им показаний. Из материалов следственного дела видно, что из семи протоколов допросов, имеющихся в деле, шесть были заготовлены заранее и отпечатаны на машинке.
Все эти протоколы Мрачковским подписаны. Только на вопрос о связях с заграничным троцкистским центром он отвечал: «Я прошу предъявить мне ваши доказательства существования связи нашей организации с Троцким».
Как показывают имеющиеся материалы, Сталин постоянно оказывал воздействие на ход предварительного следствия и судебного процесса. Еще до окончания следствия и начала судебного процесса в местные партийные комитеты от имени ЦК ВКП(б) 29 июля 1936 года было послано закрытое письмо «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока». В этом письме утверждалось, что Зиновьев и Каменев были не только вдохновителями террористической деятельности против руководителей партии и правительства, но и авторами прямых указаний об убийстве Кирова. «Равным образом, — говорилось в письме, — считается теперь установленным, что зиновьевцы проводили свою террористическую практику в прямом блоке с Троцким и троцкистами». Далее в письме утверждалось, что «Сергей Миронович Киров был убит по решению объединенного центра троцкистско-зиновьевского блока... Объединенный центр троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока своей основной и главной задачей ставил убийство товарищей Сталина, Ворошилова, Кагановича, Кирова, Орджоникидзе, Жданова, Косиора, Постышева».
Установлено, что в конце июля 1936 года Ежов проект этого письма направил Сталину со следующей запиской: «Тов. Сталину. Посылаю проект Закрытого письма ЦК ВКП(б) ко всем организациям партии о террористической деятельности троцкистско-зиновьевско-каменевской контрреволюционной группы. Для перепроверки изложенных в письме фактов я их зачитал тт. Агранову и Молчанову».